Шрифт:
Моим друзьям по военному
училищу имени Кирова С.М.
От автора
«Железная дорога» название строевой песни выпускного курса Орджоникидзевского военного училища им. С.М. Кирова. Это гимн «КИРОВЦЕВ» всех поколений.
Повесть о пути лейтенанта и его однокашников, про заоблачную любовь, локальные конфликты и не паркетную службу.
Это юмор, плавно переходящий в жизненную трагедию нашего поколения.
Данное
ПАМЯТЬ
Глава первая.
«Как хорошо, что продали Аляску!»
1985 год. Северная Осетия. Летний лагерь. Комгарон.
По асфальтированной аллее, усаженной вдоль тополями, в застиранной форме ХБ, в пилотках и яловых сапогах, проходит строй курсантов третьего курса.
Рота выдвигается строем с достоинством старшекурсников, чуть замедляя походный шаг. Звучит строевая песня, запевалы звонко и красиво вытягивают:
Голоса от команд огрубели,
Ветер выточил строгие лица.
Мы давно уже носим шинели,
Тёмно-красного цвета петлицы.
Припев подхватывают всей ротой:
Дни пройдут и, пьянея от счастья,
Лейтенант молодой улыбнется.
И горячими будут объятья,
Когда к дому родному вернётся.
И вновь запевалы продолжают…
За спиной бесконечность дороги
На губах как заклятие «нужно».
Холода и ночные тревоги
Закалили как сталь нашу дружбу.
Припев тянет сотня голосов…
Дни пройдут, нам расстаться придётся.
На прощанье друзей обнимая,
Лейтенант молодой улыбнется,
Незаметно слезу утирая.
Запевалы поют последний куплет:
Мы жалеть о прошедшем не будем.
Впереди у нас трудная служба.
Не вздыхайте сочувственно, люди —
Не вздыхать, нам завидовать нужно.
И рота припевает:
Дни пройдут, эМПээСа вагоны
Развезут молодых лейтенантов.
Приглядись, несмотря на погоны.
В них увидишь вчерашних курсантов.
Это песня одной из рот третьего курса. Младшие курсы не имеют права её петь.
В нашем училище существуют неписаные традиции, которые свято соблюдаются. И эта песня частичка этих традиций.
Вечереет.
Здесь, в предгорье, сумерки приходят рано, и небо покрывает ковёр из миллионов звезд.
Стоя в строю на вечерних проверках, мы с моим закадычным другом Колькой уже четыре долгих года всматриваемся в небо Кавказа, разгадывая и пытаясь угадать, какая из этих звёздочек упадет нам на погоны.
На фоне высоких белеющих гор, раскинулся летний лагерь военного училища с казарменными помещениями и летними классами. С линейкой, ведущей к училищной столовой в сторону гор, и в другую к строевому плацу на равнину, где за горной речкой, раскинулось село Комгарон.
В сумерках еще можно разглядеть очертания спортгородка, с полосой препятствий и двумя ровными квадратами перекладин – турников. Грохочет горная речка Сунжа, отделяющая нас всех от гражданской территории.
Позади четыре года учёбы.
Это время полевых выходов, стрельбищ, ночных марш-бросков, переходов по горным дорогам Осетии, Чечни и Ингушетии.
Ещё никто не знает, что через десяток лет многим из нас придётся воевать в этих местах. А нынче же мы можем ходить в увольнения и самоволки, и в каждом доме тебя напоят и накормят.
К курсантам местные относятся с уважением и любовью, называя наше училище «Погран» по привычке, так как оно раньше готовило офицеров пограничных и внутренних войск. В Орджоникидзе есть ещё два училища ЗРУ (Зенитно-ракетное) и Общевойсковое.
Мы иногда пересекаемся с курсантами других военных училищ, особенно в Доме Офицеров на дискотеке, будучи в увольнении. Бывают и стычки, иногда перерастающие в кулачные бои местного масштаба. Порой из увольнения возвращаемся с шишками и фингалами, гоняя ногами по казарме чужие фуражки это добытые в бою трофеи с алыми и чёрными околышами, доказывающие, что мы вернулись домой непобежденными.
Руководство училища смотрит на эти шалости сквозь пальцы дека сами такими были.
Старшие рассказывали, что однажды начальнику училища позвонил комендант города и пожаловался:
– Ваши курсанты опять дерутся на проспекте!
Ответ генерала Бубенчикова был довольно своеобразным:
– Мои курсанты не дерутся, они наводят порядок!
После осенних беспорядков тысяча девятьсот восемьдесят первого года между нами, курсантами разных училищ, наступил долгожданный мир. Ведь весь личный состав всех военных училищ принимал участие в ликвидации антиправительственных выступлений и погромов, что навсегда нас, «Кировцев», сроднило с ракетчиками.
Общевойсковиков же мы по-прежнему не любили, так как в отличие от нашей казарменной системы у них был свободный выход. И звали мы их за глаза «девочками» и «пылесосами», постоянно задираясь в увольнениях. Они же в отместку дразнили нас «МопАми», это от прежнего названия нашего ведомства (Министерство Охраны Общественного Порядка). Но за четыре года и среди «пылесосов» мы успели приобрести друзей, особенно земляков, с которыми ездили вместе в отпуск.