Железная дорога, или Жди меня, Женька
Шрифт:
– Комбат сегодня на построении обрадовал, что выпускного вечера в ресторане не будет. Запретили. Коммунистическая Партия пить запрещает. Сухой закон в стране! Даже Петров из 11 роты свадьбу на сухую справлять будет, приглашения раздал землякам на комсомольскую безалкогольную свадьбу, – вздыхает Насыров.
Барсуков, надевая штык-нож на ремень, бурчит:
– Ну, меня-с не приглашали-с на лимонадную свадьбу, рожей не вышел, а выпуск я всё равно отмечу.
Неожиданно, словно свежий летний ветерок, в открытые двери летней казармы врывается
– Китайцы пошли, – улыбается Салават Насыров.
– Пойдём, послухаем, – предлагает Барсуков.
Оба выходят на крыльцо. Присаживаются.
Казарма батальона последняя в цепочке строений. Дальше несколько учебных классов, а за ними училищный плац, на котором перед трибуной стоят ровным строем подразделения. Все ждут четвёртый курс.
Наш четвёртый батальон называют «Китайским», потому что в 1981 году набрали на сто человек больше положенного. Причиной перебора послужило то, что в Перми планировали на следующий год открыть военное училище. А чтоб организовать караульную службу, нужен был старший второй курс, который планировали собрать из курсантов Новосибирского, Саратовского и Орджоникидзевского училищ восемьдесят первого года набора. Но так как Пермское заведение не ввели в эксплуатацию, то мы так и остались «китайцами», дотянув почти в этом числе до выпуска.
Выпускной батальон шагает медленно, с достоинством, уверенно печатая шаг. Запевалы в двенадцать глоток, собранные посередине коробки в две шеренги, затягивают строевую песню:
Сквозь леса густые-е, топкие снега-а,
Шли полки на запа-ад по пятам врага-а.
Шли под грохот пуше-ек в буре и огне-е,
Шли и днём, и ночью, позабыв о сне-е.
Звучит размеренная пауза в четыре чётких строевых шага, и батальон в триста с лишним глоток подхватывает припев:
Шаг. Осталось нам немного,
Вдали виднеется она,
Железная дорога,
Родная сторона-а.
Квадрат желтого, электрического света, падающий из дверного проема на крыльцо освещает спины Насырова и Барсукова. Летают мотыльки. Стрекочут сверчки. Оба, сидя на ступеньках крыльца казарменного помещения, смотрят на проходящих строем мимо казармы их сокурсников. Проходящий с боку строя их командир роты капитан Янин кулаком грозит Олегу и Салавату.
– Расселись тут на крылечке, понимаешь!
Но курсанты, не обращая внимания на грозные сигналы ротного, продолжают заворожённо слушать песню проходящего мимо батальона.
Поют запевалы:
Он когда вернулся, не узнал села.
Хата
Чёрный дым пожарищ застилает свет.
«Где ты? Где ты, мама?» Но ответа нет.
Батальон удаляется, подходит к входу на плац.
Когда-то курсанты в шестидесятые пели ещё один куплет:
Заметает вьюга дальние пути,
Девушки любимой парню не найти.
По щеке тяжёлая катится слеза…
Золотые косы, синие глаза.
Но со временем петь его почему-то перестали.
Строй будущих офицеров подходит к месту построения училища. Комбат, подполковник Усманов, командует:
– Ба-та-льон!
Песня внезапно прекращается, и четвёртый курс, чеканя шаг, входит на плац.
После проведения вечерней проверки «Железная дорога» будет передана третьему курсу. Третий её подхватит, и неписаная традиция продолжит свою жизнь.
Сегодня суббота. Батальоны после проведения вечерней поверки, идут в летний кинотеатр на просмотр художественного фильма. Репертуар курсанты знают наизусть, так как суровый начальник политотдела полковник Муравьев лично его подбирает.
Но дело не в фильме, а в самом факте посещения летнего училищного клуба. Просмотр фильма тоже ритуал.
Первыми проходят и занимают лавочки задних рядов курсанты четвёртого курса. Они вальяжно рассаживаются, снимая ремни с портупеями. Расстёгивают ПШ и кладут рядом фуражки.
Вторыми заходят курсанты третьего курса, сняв пилотки и ремни, занимая места перед выпускниками.
Далее заполняет места второй курс. Они, сняв головные уборы, позволяют себе расстегнуть только крючки и верхние пуговицы на воротничках ХБ.
И наконец-то торжественным строевым шагом, поднимая пыль в летнем клубе, занимает самые ближние к сцене ряды первый курс.
Их батальон по команде старшины садится. Тут же следует команда старшин рот:
– Отставить!!!
Первогодки вскакивают, и… вновь по команде садятся.
– Встать, сесть, встать, сесть…
– Хорош! Завязывай! – орут на старшин первого курса с галерки курсанты третьего.
Выпускники стучат кулаками по стене кинобудки:
– Крути шарманку, сапожник!
Гаснет свет.
В стрекот сверчков и скрип лавочек нежно вливается звук запустившегося кинопроектора. Тыр-тыр-тр-тр-тр-тр. Луч света, пробиваясь сквозь облако сигаретного дыма, пущенного четвёртым курсом, проходит редкие дымки третьего. Скользит по чистой глади, пролетая над лысыми головами второкурсников, дрожит от чавканья первого (вечно голодные первокурсники нахватали хлеба в столовой, и теперь в темноте дружно его поедают). И наконец-то… под треск кинопроектора, стрекот сверчков, чавканье и чмоканье первокурсников, световой луч ударяется в экран.