Железная дорога, или Жди меня, Женька
Шрифт:
– Я помню, ты ещё в училище на крыше подкармливал голубей.
– Я и в войсках держал, где была возможность. Из-за них, родимых, в Таджикистане с духами чай попил за одним столом. Голубя солдаты на Блок Пост притащили, раненого соколом. Вот я, дурень, и поехал отдать хозяину-чайханщику. Тот обрадовался, давай чай, мёд, сладости выставлять. Тут заходят бородатые, автоматы к соседнему столу приставили и тоже пожрать заказывают. На нас кивают, интересуясь, мол, кто такие?
Чайханщик отвечает:
– Русские, голубя принесли.
Бородачи одобрительно кивают головами.
Я-то думал, это ополчение или ещё какая-то самоохрана. Их там, тогда как собак нерезаных было. И все с оружием да при знаменах.
Подсаживается один постарше и на фарси мне давай рассказывать, что у него голуби самые лучшие в провинции. Чайханщик переводит. Я как про провинцию услышал, так и в пот бросило. Духи афганские! А у меня один пистолет на боку и граната в УАЗИКЕ под сидением. Во, думаю, встрял! Сейчас башку отрежут и фамилии не спросят.
А он похлопал меня по плечу и говорит дружелюбно:
– Ты кафтар боз, я кафтар боз, воевать не надо, ходить в гости надо! Афганистан ходи, голубей дам. Хороший кафтар у меня. Барашка кушать будем.
Я аж чаем поперхнулся, типа как в фильме «Бриллиантовая рука» – «Приезжайте к нам на Колыму!» Но вежливо улыбнулся и предложил:
– Мы уж там были. Ты лучше в Казахстан приезжай. Я тебе своих подарю. И карам-шорпой угощу.
Дух расхохотался:
– Карам-шорпа не вкусно, мясо совсем мало.
Ушли они, попив чая, а я ещё долго встать с лавки не мог, ноги как ватные стали. Ни себе чешуя, сходил за пряниками. Кафтар бозник полоумный. Сам чуть не попал, и солдата-водилу чуть не подставил.
– Ну, кафтар, я-то понял, что это голубь. Кафтар боз – голубевод. А карам-шорпа, это что?
– Это так они наше первое блюдо прозвали. Карам переводится – капуста, шорпа – бульон. Они в шутку так наше кушанье называли. Мяса там-то в натуре не было. Откуда в солдатских щах мясо-то? Вот, друзья по оружию, на дружественных обедах и хлебали карам шорпу.
Глава четвертая.
«ПОЛКОВНИКИ НЕ БЕГАЮТ»
Салават ведет автомобиль. Олег сидит на переднем пассажирском сидении. Впереди, на перекрестке, наряд ДПС.
– Пристегнись, индейцы стоят.
– Не положено, – отмахивается от друга Барсуков.
– Почему?
– Согласно пунктам устава Сухопутных войск, полковникам пристегиваться и бегать запрещено.
– А что так?
– В мирное время это вызывает смех, а в военное панику.
Оба хохочут.
Автомобиль проезжает мимо наряда. Инспектора стоят, рассматривая поток автотранспорта. Насыров, смеясь:
– Они фуру ждут.
– Если водитель и пассажир не пристёгнутые, значит, всё нормально. Русская логика, – делает предположение Олег.
– Так, может, полковники и без парашютов прыгают?
– Прыгать не прыгают, а летают – это точно, – улыбается Барсуков, окунаясь в прошлое.
***
1993 год. Район Тахта Базара.. Пост. Советско-афганская граница.
Колхоз им. Чапаева.
Толстый председатель колхоза, важно, по-хозяйски, заложив руки за спину, идет по аулу. Ему кланяются колхозники. Здороваются. Председатель подходит к крыльцу сельского совета.
Во дворе стоит верблюд, привязанный к глиняному забору. Водитель крутит рукоятку кривого стартёра, пытаясь завести старенький ГАЗ-52. Тихое и спокойное туркменское утро. Кричат петухи, тявкают собаки.
Внезапно тишину жизненного уклада нарушает рокот вертолёта. Проносится тень МИ-8. Раздается свист падающей бомбы. Председатель падает на землю, прикрыв бритую голову руками. В кучу навоза за дувалом плюхается пустая бутылка из-под водки. Председатель открывает глаза. Встаёт, отряхивается тюбитейкой, Смотрит по сторонам и грозит вослед вертолёту кулаком:
– Я вашу маму любил!
Военный аэродром. Туркмения. Час спустя…
Группа солдат во главе с капитаном Барсуковым, в полной амуниции, пригибаясь, бежит к вертолёту Ми-8. В открытые двери, махая руками, торопит лётчик, показывая на часы. Солдаты по очереди заскакивают в вертолёт и рассаживаются на лавочках вдоль бортов. Олег запрыгивает последним. Двигатель вертолёта набирает обороты, и машина, плавно двигаясь вперёд, начинает подъём.
Второй лётчик кричит командиру, кивая головой в сторону кабины:
– Давай к нам!
Барсуков встаёт и, опираясь на плечи своих солдат, проходит к пилотам.
Первый предлагает:
– Держи контрабас.
Он протягивает фляжку. Второй пилот угощает галетой из сухого пайка.
Олег видел пьяных танкистов и водителей. Видел даже машиниста паровоза, синего, как туркменское небо. Но пьяных в хлам летчиков он созерцал впервые. Самое абсурдное в этой ситуации было то, что вертолётчики не находились где-то там за облаками, как поётся в песне, а управляли вертолётом, в котором летел капитан и его подчинённые.
– Нет, я не буду! Да и вы бы завязывали!
– Ну как хочешь. Хозяин барин. Наше дело предложить – ваше отказаться.
Второй лётчик, засовывая демонстративно в рот галету, и отодвинув Барсукова, проходит в салон. В районе хвоста он берёт парашюты и кидает под ноги солдатам.
– Надевайте.
Воины крутят парашюты и пытаются их нацепить.
– Они что, парашютов никогда не видели?
– А где бы им их показывали? Пехота! Они противогазы-то толком не умеют надевать, а ты парашюты им суёшь! – заступается за своих бойцов Олег.