Железная дорога, или Жди меня, Женька
Шрифт:
– Нагоним. Все нормально, товарищ старший лейтенант!
– Я что-то на задних рядах не вижу активности? – приподнимается с табурета взводный.
Иванов и Ткаченко, сидя на разных рядах галерки, самозабвенно играют в морской бой.
Ванечка шепотом:
– Е-4.
Ткаченко, нагло улыбаясь:
– Мимо!
Ванечка, возмущённо:
– Ты что, Ткач? Как мимо? Четырёхпалубный, там и клеток больше нет!
Микола, издеваясь:
– Смотри лучше, Тарас Бульба!
Ванечка, психуя:
– Сам ты бульбаш!
Серёжка Иванов перегибается через проход и выхватывает тетрадку по военной истории у Ткаченко. Колёк прыгает ему на спину, пытаясь отобрать тетрадь. Но Ванечка успевает передать тетрадку рядом сидящему Барсукову.
Олег хватает тетрадку и пересаживается на свободное место на первых рядах. Ткаченко берёт тетрадку Барсукова и убегает на своё место.
– Иванов! Ткаченко! Прекратите балаган! Барсуков, вернитесь обратно!
Барсуков проходит назад и забирает свою тетрадь у Ткаченко. Тот, состроив ехидную гримасу с торжественным видом, демонстративно её отдает. Олег присаживается и открывает тетрадку.
– Ты что, Ткач? Совсем долбанулся? Мне же с ней на экзамен идти!
Взводный подходит к Барсукову, берёт тетрадь в руки и, увидев на первой обложке жирным фломастером нарисованную свинью с надписью «Барсик!», негодующе качает головой.
– Ткаченко! Как же вы солдат воспитывать будете? Вас же самого ещё нужно воспитывать!
Взводный берёт тетрадь у Кольки, пересматривает листы и кидает на стол. Все страницы пестрят квадратиками морских боёв. Берёт тетрадь у Иванова и швыряет ею в Иванова. Такая же картина.
Он проходит на командирское место. И дает команду выходить строиться.
– После экзамена все трое ко мне!
На экзамен заходим с Колей Ткаченко в первой пятёрке. Мы всегда идём первые, потому, как, и выйдем раньше всех, типа «раньше сядешь – раньше выйдешь!», и пока продолжается экзамен, у нас будет время половину дня провести на Сунже.
Пятеро курсантов, беря по очереди билеты и оставляя на столе тетрадки с конспектами, рассаживаются в классе. За столом экзаменатор. Взводный, спросив разрешения, выходит. Он испугался. Ведь если полковник раскроет одну из тетрадок с конспектами трёх друзей, то он кроме морских боёв и жирной свиньи в них ничего не найдет.
Экзамены сдаём в летнем лагере. Военная история предмет не тяжелый. Мы не волнуемся. В дипломе у нас с Николаем уже есть пара троек, которые получили ещё на первом курсе. Поэтому медалистами мы уже не будем, а на выпуске все получим лейтенантов и разъедемся по стране. Как говорится, «дальше Кушки не сошлют, меньше взвода не дадут». А вот Ванечка тянет на красный диплом. Ему, если что, с тетрадкой в морских баталиях нужно повертеться.
Серёга Иванов садится на самое дальнее место – подальше от друзей. Но Ткаченко, увидав, что преподаватель отвлёкся, кидает ему шпаргалку. Ванечка раскрывает свёрнутый в трубочку листок, читает и отбрасывает в сторону. В записке три рожицы. Выполнены любовно. Две красными чернилами, одна синими. Под красными надпись «Барсуков. Ткаченко». Под синей «Иванов». Далее, ниже, печатными буквами написан девиз: «Лучше красная рожа и синий диплом, чем красный диплом и синяя морда!»
Дружим давно, вместе везде. Только вот в разных отделениях. Но на четвертом году обучения это уже не значимо. Мы без пяти минут лейтенанты. Колёк – непоседа, он вечно ищет на свою курсантскую задницу приключения. Ванечка – буквоед, служит без нарушений. Но и не выслуживается. Поэтому он в нашей компании.
Когда зимой наше военное училище готовилось к смотру художественной самодеятельности, кто-то из местных курсантов притащил осетинскую одежду.
1984 год. Зимние квартиры.
Казарма. Ночь. Часы над постом показывают три часа ночи. Дневальный, периодически засыпая, осаживается к полу, но, просыпаясь, встрепенувшись, опять принимает вертикальную стойку.
Проход. Кровати слева и справа. Первый ряд одноярусный, второй двухярусный. Ткаченко в белых кальсонах и рубашке пробирается между кроватей и толкает мирно спящего на втором ярусе Барсукова.
– Вставай! Пошли! – шепчет Микола.
– Куда?
– Куда! Куда! Доить верблюда, пока лежит, а то убежит!
– Колян, дай поспать!
– Фотик взял у Юрки Тухтачева. Пошли.
– Ты что? Какой фотоаппарат? Отвали, моя черешня! – Олег поворачивается к другу спиной.
Но Колян уже тащит с Олега одеяло.
Делать нечего, Барсуков встаёт и бредёт за ним по казарме. Идут по коридору родного училища. В белом нижнем белье и чёрных сапогах – как привидения.
Бредут, тихо и осторожно ступая, чтобы не разбудить старшину Лёву Оганесяна, который спит у выхода. Прикрывают за собой бесшумно двухстворчатые двери в казарму.
Заходят в класс боевой подготовки. Ткаченко, забыв закрыть дверь на ключ, суёт в руки Барсукова черкеску.
– На. Надевай!
Олег, отмахиваясь от друга, пытается выйти из класса:
– Ну, ты и гонишь! Зачем мне этот маскарад?
Колька шепчет:
– Сошлют в Сибирь, куда Макар телят не гонял, где и летом холодно в пальто, там черкесок нет. Хоть о юге память останется.
Надевают костюмы. Ставят фотоаппарат на штатив. Включают свет в классе. Щёлк! Готово!
Открывается дверь. На пороге стоит дежурный по училищу.
– Так, почему не спим? Пройдемте со мной!
Идут по коридору, в черкесках и белых подштанниках.Как на расстрел. Дежурный следует сзади.
– Тишина, – виновато улыбаясь, шепчет Ткач.
– И мёртвые с косами стоят! – еле сдерживая смех, отвечает Барсуков.
– Разговорчики! – толкает рукой между лопаток Ткача дежурный.
Олег представляет лицо удивленного комбата, когда их утром поставят перед строем всего училища в черкесках и кальсонах. И это старший, четвёртый курс! И пойдут они мимо хохочущих курсантов младших курсов по двору училища в этом наряде, как два клоуна. Позор! Ткаченко думает о том же.