Железная Империя
Шрифт:
Тысячи бессонных ночей, наполненных раскаянием, отчаянием и стыдом, тысячи снов, душащих жаром Мустафара, в которых звенели прощальные слезы Падмэ, сотни тысяч призывов и слов, обращенных к Силе с просьбой вернуть ему потерянное счастье, долгие годы мучений и искуплений за свой грех вдруг словно повернулись вспять, растворились, исчезли, сжавшись в одну точку, взорвавшуюся и явившую ему ту, которую он только недавно перестал призывать в своих видениях.
"Душистый Лотос, отчего сейчас? Зачем?"
Прикасаясь Силой к этому непостижимому существу, к двойнику, Дарт Вейдер не слышал и не видел, что она ему отвечает.
Непоправимое жило с ним долгие годы и терзало день за днем. Вейдер проклинал себя и принимал боль как должное, как наказание, и молил только об одном: о том, чтобы там, за чертой, она простила его.
И вдруг та, к которой он взывал непрестанно, является ему наяву и смотрит на него живыми глазами, полными укора и осуждения. Маленькая, беззащитная, всеми позабытая женщина в нищенской одежде, она стояла против него, темного Императора, за спиной которого безмолвно стояла другая, прекрасная и роскошная Императрица, неприязненно взирающая на юную просительницу свысока, а вокруг испуганной девушки прохаживались ситхи, недобро ухмыляющиеся Двое — черные акулы в темных водах; они словно разбирали ее на части, пожирали своими горящими страшными глазами. Их Сила, подстегнутая ощущением опасности, трансформировалась в какое-то дикое, почти животное желание накинуться на пришедшую, схватить ее и пытать, чтобы с криками и болью выдавить правду из уст.
Меньше всего Вейдер хотел бы, чтобы его Падмэ когда-либо увидела его таким — словно налитым бездонной злобой, сосредоточением всего зла Вселенной, равнодушно взирающим на ее запрокинутое лицо свысока. Она не заслужила этого, нет!
С огромным усилием воли Вейдер отбросил желание тотчас встать и уйти, закрыть глаза и не видеть, хотя ему казалось, что невидимая рука вбивает раскаленные гвозди прямо в сердце. Как, оказывается, болят старые раны, если их нечаянно вскрыть!
"А что, — вдруг пришло ему на ум, — если не было ничего. Что если Падмэ не умерла, что, если все это ложь? Что, если он зря звал, напрасно раскаивался и ломал свою и так разрушенную жизнь?
Двадцать с лишним лет, наполненных разрывающей болью и стыдом! Вся моя жизнь.
Ты пряталась где-то, тихо проживая уютную жизнь все то время, пока я воевал, терзая себя и всю Галактику, перемешивая свою боль с болью миллионов живых существ, чтобы как-то разбавить ее нестерпимо горький вкус? Такое наказание ты придумала мне за то, что я вырвал из твоих рук любимую игрушку — демократию, это мертвое слово, так нравящееся болтунам?" — от этой мысли Дарт Вейдер чувствовал, как ярость закипает в его душе, и его Сила сама, словно ручной зверь, тянется к нежному горлу посетительницы.
" Ты зря пришел, призрак. Ты опоздал со своими упреками, светлый ангел. Именно сейчас ты не нужна мне, Падмэ."
Ева, не останавливаемая никем, осторожно сошла по ступеням вниз, и шлейф парадного платья черной поблескивающей смолой лился за нею. Казалось, ядовитая черная змея, изящно извиваясь, обошла кругом странную посетительницу, и светлые глаза Императрицы словно превратились в неживой твердый хрусталь.
Дарт Фрес, с интересом рассматривая прекрасную просительницу, чуть наклонился к Леди Софии, стоящей рядом с ним (как-то незаметно она переместилась ближе к трону), и произнес едва слышно так, чтобы его слова поняла только она:
— Как думаете, что это? Операция? Пластика? Клон?
София с видом знатока рассматривала девушку, чуть прищурившись.
— Не похоже на операцию. Похоже, это все природное. Сохранена и не затруднена мимика, — София кивнула на подрагивающие от страха губы, на изломанные в муке брови. — Клон? М-м-м… об этом лучше спросить у Владыки.
— Больше всего, — задумчиво произнес Фрес, — мне сейчас хотелось бы как следует прищемить ей Силой печень и немного подавить ее. Это дает нужный эффект; боль такая, что человек не может разогнуться, да и вообще пошевелиться. Он стоит на коленях, опустив голову вниз, к полу, и дышит через раз, потому что боль распирает его изнутри. Если нажать сильнее, начнется еще и потоотделение, такое сильное, что человек очень быстро теряет воду и начинает страдать еще и от жажды. Бескровно, эстетично, эффективно.
— Какие странные мысли вас посещают при знакомстве с красивыми женщинами, — фыркнула Дарт София, складывая руки на груди. Фрес неопределенно кивнул головой, наблюдая за молчаливым поединком взглядов Императрицы и неизвестной.
— Красивых женщин много, Миледи, — произнес он ничего не выражающим голосом. — А таких вот гостей из прошлого, кидающих камни в хрупкое равновесие и способных одним своим появлением разрушать целые миры, по пальцам перечесть. Так что эстетика тут играет самую малую роль. Вообще, женская красота трогает меня намного меньше, чем это может показаться. Женщины для меня ничего не значат; они всего лишь инструмент для удовлетворения моих потребностей и желаний. И там мне не важно, красива она или нет. Главное, чтобы она была самкой, и живой самкой.
— Какая гадость, — искренне произнесла Дарт София, и ее легкий смешок вспорхнул ввысь, пуская дрожь по натянутым до предела нервам собравшихся.
— Я предпочла бы старый проверенный способ, — заметила София. — Например, вскрыла бы ей грудную клетку. Или брюшную полость.
— Много грязи. И чересчур много ощущений. Человек не сможет сосредоточиться на вашем вопросе. Это годится только для убийства. Сразу видно, вы не эксперт в пытках. Если же вы рассчитываете на диалог, потери должны быть минимальны, а воздействие максимально эффективным. Желаете действовать старым дедовским способом? Хорошо, можно выжечь ей клитор. Постепенно.
— Она же будет визжать, как свинья!
Между тем Ева, словно загипнотизировав окружающих своими неторопливыми движениями, обошла девушку во второй раз и в третий, сужая каждый раз круги. Никому и в голову не пришло ее остановить — и Двое, защищающие Императора, и Люк, и сам Вейдер просто не подумали, что ей может грозить опасность. Как будто у нее было какое-то тайное оружие, при помощи которого Ева могла постоять за себя.
— Не понимаю, о чем вы, — произнесла девушка, растерянно крутя головой, стараясь заглянуть в лицо Императрицы, коварно зашедшей ей за спину и оценивающе рассматривающую просительницу со всех сторон. Красивые брови девушки страдальчески изогнулись, взлетев вверх домиком — Вейдер узнал бы этот изгиб из сотен, из тысяч — и губы ее дрогнули в жалком подобии улыбки.