Железная скорлупа
Шрифт:
Удары обрушивались один за другим. Инконню хрипло мычал, вяло уклонялся. Хрыч мастерски пользовался крючьями, аккуратно вытягивал мелкие жилки. Мучители заливались счастливым смехом.
Инконню встретился взглядом с фрейлиной: в гиацинтовых глазах море сочувствия и желания облегчить боль.
– Хватит на сегодня, – сказал барон, вытирая пот. – Уф, давно так хорошо не было. Пусть Тарквин его подлатает, завтра – новое веселье.
Инконню бездумно оглядывал
«Неужели так можно? Почему человек так жесток? Сайды бы так не пытали, а эти „люди“ наслаждаются и телесной, и душевной болью».
Зловещий оскал барона что-то смутно напомнил, Инконню вгляделся пристальней, отчего Педивер приподнял брови.
– Похоже, перестарались, – сказал огорченно. – Разум потерял.
Эжен и Хрыч равнодушно пожали плечами.
– Я знаю твою тайну, – неожиданно твердо произнес Инконню.
Приспешники взглянули на него удивленно.
– Фея озера мне сказала, но я не поверил, – сказал рыцарь с кривой ухмылкой.
– О чем это он, барон? – полюбопытствовал Эжен.
Педивер резко обернулся, и помощник присел от грозного рыка.
– Не твое дело! Забирайте девицу и выметайтесь!
– Но…
– Оставьте нас! – закричал барон люто.
Хелия слабо трепыхнулась в жестких объятиях, приспешники затопали сапогами по лестнице, затем стукнула дверь.
Инконню сплюнул на пол вязкий сгусток – полегчало. Барон обернулся, в груди рыцаря похолодело от пронзительного взгляда и хищного оскала.
– Значит, фея сказала? – прошипел Педивер.
– Сказала, – хмыкнул рыцарь, кривя презрительно разбитые губы. – Понятно, откуда такая жестокость, все сходится.
От стен отразился хлесткий звук пощечины. Инконню вскрикнул. Барон сказал злобно:
– И что будешь делать с этим знанием? Думаешь, подручные поверят?
Инконню уловил напряжность в голосе, слабо усмехнулся:
– Тогда тебе не о чем беспокоиться.
Барон ударил его в живот, ужалив позвоночный столб болью. Инконню задергался, холодным звоном цепей разбавляя рвотные корчи.
– Не думаю, – сказал барон холодно. – Едва заикнешься, вырву язык, зажарю и скормлю фрейлине. Что притих, скажи что-нибудь, смельчак?
– Ты – животное.
– Зато какое! – усмехнулся барон.
Глаза Педивера заблестели, а его растопыренная ладонь вдруг стала изменяться: на пальцах выросли когти, кожу скрыла густая шерсть. Рыцарь испуганно следил за метаморфозой: швы одежды трещали – мощному волосатому телу стало тесновато в дорогих тряпках. Лицо вытянулось и мгновенно заросло шерстью, свет углей окрасил острые клыки кровью. Рыцарь задрожал от пронзительного взгляда, где разум ужасным образом смешался с животной яростью.
Педивер щелкнул пастью, прорычал:
– Ну, как?
Глава десятая
Инконню вжался в стену, перед ним стояло чудовище в человеческой одежде.
– Оборотень! – выдохнул рыцарь.
Чудовище злобно рыкнуло, липким языком облизало раны на щеке рыцаря. Инконню исступленно забился головой о стену:
– Нет, нет!
Оборотень отступил, в полузверином взоре мелькнуло удивление.
– Ты! – прорычал он. – Ты не знал!
Инконню нашел силы ехидно улыбнуться:
– Фея не успела поведать, я развел тебя, как мужлана.
Оборотень грозно зарычал, отчего сердце рыцаря замерло. Возле уха страшно заскрипел камень, раздираемый когтями. Тело чудища съежилось, побелело – исчезла шерсть, и после болезненных корчей перед взором рыцаря предстало потное лицо Педивера. Инконню улыбнулся с чувством превосходства:
– Даже в цепях я тебя одурачил.
Педивер трясся от бешенства. Он схватил с пыточного стола бутылку, прилепил губы к горлышку. Опустевший сосуд разбил об стену и с мрачной улыбкой подошел к рыцарю.
– Что ж, шутник, придется и мне ответить, – сказал ледяным тоном. – Будь уверен, отвечу достойно.
– Откуда у тебя достоинство, нелюдь? – усмехнулся рыцарь.
– Нелюдь?! – прошипел барон. – Нелюдь?! Я жизнь положил на уничтожение Призраков ночи и дьявольских отродий! А когда меня укусил оборотень… – Педивер скривился, во взгляде отразилась горечь. – Те, кто раньше требовал защищать их, стали за мной охотиться, как за бешеной собакой, благодеяния вмиг забылись!
В душе Инконню боролись противоречивые чувства. Барон шагал по подвалу, возбужденно размахивая руками, тень порхала по стене гигантской черной бабочкой.
– Меня травили несколько недель, до сих пор снятся пронзительные звуки рогов, лай собак, ненавистные кличи. Если бы они с такой яростью и храбростью охотились на исчадий ада, – усмехнулся барон грустно, – то моя помощь никогда бы не понадобилась. Трусы, подонки! Удивительная психология у людей, не так ли?
Инконню молча кивнул.
– Не знаю, как я выжил. Долго рассказывать, сэр Инконню. Судьба свела меня с богатой баронессой, а проклятье оборотня странным образом помогло, наделив животной притягательностью. Ныне я – владетельный барон, многие зовут меня справедливым, – усмехнулся он в усы.
– А супруга знает? – спросил рыцарь.
– Нет, но догадывается. Непросто скрыть отлучки в полнолуние. Сдерживать животную ярость приходится пытками людей, несчастный рыцарь. Это лучше, чем метаться по деревням и терзать вилланов. А когда за это платят, как сейчас, удовольствие неописуемое.