Железный доктор
Шрифт:
— Есть, товарищ подполковник! — отозвался Константинов.
Еле слышно урча, метатель пополз к торчавшим из-за бугра верхушкам деревьев. Отряд устремился за ним, оставляя на сыром и сером песке рубчатые следы армейских ботинок. Заторопился и Володя, неуклюже поддёрнув «репку с маком».
— Надо бы аппарат проверить, товарищ подполковник! — крикнул он, припомнив, как «репка» жалобно хрустнула при ударе о бетонный блок.
— Потом проверишь, — жёстко сказал Гончаренко. — Он сейчас без надобности.
В этот момент внезапно пошёл дождь. Он гулко забарабанил по шлему и плечам бронескафандра,
— Док! — заорали ему прямо в ухо. — Чего встал? В цирке, что ли? Смотри, клоуны утащат!
Подскочив на месте, лейтенант медицинской службы Рождественский бросился следом за уходящей группой, подгоняемый Рахметовым.
В полуметре от того места, где он стоял, из песка показались тоненькие серебристые щупальца. Вытянулись, осторожно, уворачиваясь от дождевых капель, потрогали оставшиеся следы и снова исчезли в песке.
Глава 2
Когда новоиспечённый лейтенант Володя Рождественский выбрал при распределении базу военных сталкеров «Колывань», бывшие курсанты посмотрели на него как на опасного идиота. Один из лучших на курсе по медицинской подготовке, Рождественский еле-еле вытянул физуху, стрелял так себе, в обязательных военных дисциплинах вроде тактики откровенно путался. Но по результатам выпускных тестов набрал количество баллов, позволяющее делать свободный выбор, — и захотел в военсталкеры.
Начальник Военно-медицинской академии, добрый генерал-майор Пирожок, огорчённо вертел в пухлых руках рапорт Рождественского и рокотал:
— Вы хорошо подумали, товарищ лейтенант? Это вам не у бабушки ватрушки кушать, это Пятизонье, шашки-деревяшки!
Старик Пирожок был отличным хирургом, а потому носил в академии кличку Пирогов, благо настоящая фамилия у него уже и так звучала как кличка. Присловье «шашки-деревяшки» он вставлял к месту и не к месту, даже в торжественную речь на всеобщем построении к 23 февраля. Сейчас эти «шашки» звучали по-особому: с грустью и отеческой заботой.
— Ты пойми, шашки-деревяшки: это Пятизонье, — перешёл на «ты» генерал. — Я там только с краю пару раз побывал, и то по ночам потом в кровати подскакивал, жену до полусмерти пугал. Думаешь, там как в сериалах по Первому общенациональному, шашки-деревяшки? Отважные герои побивают стальную нечисть, спасая прекрасных девушек и прочее мирное население? Чёрта с два, товарищ лейтенант! Это работа — грязная, кровавая и неблагодарная. Война, короче. А ты, шашки-деревяшки, тридцать раз еле подтягиваешься!
— Я же туда не подтягиваться еду, товарищ генерал-майор, — резонно возразил Рождественский.
Пирожок приумолк, пожевал толстыми губами, немного подумал.
— Это верно. Но зачем в самоё пекло-то лезть? Вот смотри: в Африке миротворцы нужны. Там тоже стреляют. В Штатах — у них там опять Техас отделяться затеял, шашки-деревяшки, подмоги просят, полевых врачей не хватает. Чем тебе не по нраву?
— Я всегда мечтал о настоящей службе, — стоял на своём Володя. — А в Штатах так в госпитале и просижу. Эка невидаль — Штаты… Ну, можно мне в военсталкеры, товарищ генерал-майор? По правилам не имеете никакого права отказать.
— Какой вы, однако, настырный, лейтенант, — снова перешёл на «вы» Пирожок. — Правила он, видите ли, знает…
Генерал ещё раз внимательно прочёл рапорт (Володя всё это время стоял по стойке «смирно»), запыхтев, вывел: «Направить согласно рапорту» — и размашисто подписался.
— Удачи, лейтенант, — сказал он, вставая из-за стола и пожимая Рождественскому руку.
Когда Володя отдал честь, развернулся и по-уставному вышел из кабинета, забыв, разумеется, спросить: «Разрешите идти?», старенький генерал повернулся и посмотрел на стену. Среди вымпелов и флагов там висел голографический снимок в чёрной траурной рамке: весёлый молодой парень без шлема, в обшарпанном бронескафандре с капитанскими звёздами, на заднем плане — БМП на воздушной подушке «Ирбис» и тускло мерцающий Барьер…
Парень был очень похож на генерала.
Володя Рождественский видел кадры спутниковой съёмки пострадавшего Новосибирска и Академгородка. Зрелище было неприятное, словно лицо человека, изъеденное язвами, сквозь которые наружу проступают зубы, хрящи и кости — на практикумах по экзотическим заболеваниям подобные лица показывали регулярно. Чаще всего это были обитатели Африки и Азии, но недавняя вспышка гангренозно-водяного рака в Орловской области наглядно продемонстрировала, что самая невероятная экзотика перестаёт быть таковой.
В данный момент лейтенант Рождественский стоял на краю омерзительного безобразия, в которое превратился ведущий научный центр России, и пялился на знаменитый холм, выросший на месте городка. На вершине холма кружилось вихреобразное образование — тамбур.
На одном склоне поблескивали битым стеклом развалины Торгового центра, на другом — упавшее плашмя и рассыпавшееся здание гостиницы. Володя вспомнил, что у гостиницы было сказочное название «Золотая долина». И улица ещё была такая неподалеку — Золотодолинская. С названиями улиц в бывшем Академгородке вообще было хорошо: улица Академическая, улица Учёных, Цветной проезд, Морской проспект… Последний вёл прямиком к пресловутому Обскому водохранилищу, которое обитавшие тут до катастрофы местные жители трогательно именовали морем. До катастрофы здесь было красиво — сосновый лес, уютные коттеджи, ботанический сад. Володя видел фотографии разных лет. Нет, их не показывали на лекциях, зачем? Их Рождественский сам нашёл в интернете, уж очень было любопытно — что же здесь находилось до того, как всё накрылось медным тазом…
До того было очень хорошо. Мирно. А теперь — этот уродливый апокалиптический холм, развалины домов вперемешку с высохшими стволами поваленных сосен… Словно поиграл гигантский ребёнок — раскидал кубики, разбросал домики, растоптал клумбочки. Чего-то не заметил, и оно осталось невредимым. К примеру, вон там, километрах в трёх отсюда — белый пятиэтажный кирпич здания Института ядерной физики. Точнее, бывшего Института ядерной физики. Поди ж ты, вокруг всё перекручено, а в институте даже оконные стёкла целы… Поблескивают.