Железный Густав
Шрифт:
— Я просто-напросто уеду, — разгневался Эрих. — Прекрасно проживу некоторое время за границей. Вы будете держать меня в курсе, а я стану в Лондоне играть на понижение марки… Нет, лучше в Брюсселе, — поправился он, повеселев. — Брюссель — знакомый город, там я как дома. Разумеется, и вас возьму в долю.
— Спасибо за предложение, Эрих. Надо еще хорошенько взвесить, в какой мере немецкий парламентарий может себе позволить играть на понижение марки. А главное, нам придется подумать о процессе. Если делу придать такой размах, какого из чисто профессионального тщеславия добивается
— Эва была безобидной девушкой!
— Если верить Басту, это форменный вампир. Это она была душой всех его преступлений, ее безудержная развращенность, ее жажда удовольствий…
И адвокат окинул взглядом неистовствующее, галдящее, одуревшее от пьянства людское сборище…
— Кстати, в вашем семействе она не единственная прожигательница жизни…
— Ваши шутки неуместны!.. — воскликнул в бешенстве Эрих.
— Ты прав, Эрих. Но решающим в этом процессе будет то, что сестра твоя всю вину берет на себя. Это она совратила Баста. Она постоянно вымогала у него деньги. Безо всяких оснований в него стреляла…
— И Эва это подтверждает? Спятила она, что ли?.. Она за это поплатится…
Адвокат кивнул:
— Шестью — восемью годами каторжных работ…
— И она в самом деле такова? — Эриху трудно было представить себе Эву в роли отпетой преступницы, женщины-вампира. — Быть того не может!
— Конечно, не может! Все это сплошное вранье! Она послушное орудие, сам понимаешь!
— Что ж, так и следовало ожидать! — сказал любимый сын своего отца. — Истинная дочь старика Хакендаля! Вы сегодня его видели! Он малейшее проявление воли старался в нас растоптать — криком и побоями. Это его вина! Но я не хочу иметь к этому никакого отношения! Я уезжаю в Брюссель!
— Меня просили защищать обоих, — пояснил адвокат. — Этого субъекта и твою сестру. Он рассчитывает, что я поведу дело так, чтобы по возможности его выгородить, а главную вину взвалить на нее, она-де искусительница, он — жертва. Он должен понести минимальное, она — максимальное наказание.
— Но ведь все в ваших руках! — взорвался Эрих. — Если Эва лишь послушное орудие, вряд ли она отвечает за свои поступки.
— В том-то и дело, — улыбнулся адвокат. — Но тогда Эйген Баст выложит все, что знает, он всю вашу семью втянет в процесс, а прежде всего тебя, Эрих. И стало быть…
— Стало быть, для того чтобы нас оставили в покое, Эва должна понести максимальное наказание?
— Ты абсолютно прав, мой сын Эрих!
— Мелкое вымогательство?
— Ты все понимаешь с полуслова, Эрих!
— Может быть, господин Баст и уплату вашего гонорара намерен переложить на меня?
— Господину Басту известно, что мы друзья и что ты крупно зарабатываешь. Словом, это пройдоха, каких свет не видывал!
Адвокат с улыбкой глядел на Эриха, а тот угрюмо выпускал через соломинку пузырьки из своего шампанского. Потом закурил сигарету и продолжал молчать.
— Итак? — терпеливо спросил адвокат.
— Так, так! — сказал Эрих, вздрогнув от неожиданности.
Все еще медля с ответом, он глянул в средний проход, где обнаженная крошка по-детски баюкала игрушечного мишку.
— Право же, она мила, — заметил он угрюмо.
— Верно, — согласился адвокат. — И это редкий случай, когда мы предпочитаем что-то в обнаженном, а не в завуалированном виде. Так что же ты решаешь насчет интересующего нас дела?
— Ах, поступайте как знаете… Я полагаюсь на вас, господин доктор!
— Значит, нам остается одно — процитировать название небезызвестного романа «Бедняжка Эва»?
— В конце концов, своя рубаха ближе к телу.
— Само собой! — поддакнул адвокат.
— И раз она непременно хочет…
— Верно, совершенно верно!
— Шесть лет каторжных работ могут ее в корне переделать.
— Не сомневаюсь — к худшему!
— Зачем вы надо мной смеетесь? — крикнул Эрих в бешенстве. — Вы испортили мне весь вечер! У меня было чудное настроение! Какое мне дело до сестры и ее хахаля! Я хочу продвигаться вверх!.. Я не потерплю, чтобы здесь, в Берлине, перемигивались и шептались за моей спиной. Я не хочу, чтобы мое имя трепала бульварная пресса. Я не отвечаю за мою сестру!
— Правильно! — учтиво поддакнул адвокат. — Помнится, еще Каин сказал это старому Иегове, когда тот спросил его об Авеле.
— Так я ведь не убил свою сестру! — крикнул Эрих в ярости. — Пусть ей дадут десять лет! Двадцать! Ей это будет на пользу, а мы от нее избавимся.
— Что ж, отлично! — сказал адвокат. — По крайней мере, у меня теперь ясный план действий, к тому же я рад, что ближе узнал тебя, милый Эрих! А впрочем, предлагаю, — продолжал он, увидев, что Эрих вот-вот опять взорвется, — из этого кабака махнуть в другой, поблизости. Я иногда там бываю — для изучения нравов. Обер, счет!
Подморозило и сыпал густой снег, когда оба вышли на улицу.
— Нет, такси нам ни к чему, — сказал адвокат. — Это в двух шагах отсюда. Полезно пройтись по свежему воздуху. Мы с тобой изрядно перебрали.
— Не знаю, как вы, а я еще держусь на ногах, — огрызнулся Эрих.
Адвокат ничего не сказал, и некоторое время оба молча шли рядом, каждый во власти своих темных вожделений, распаленных спиртным. По железным сводам надземной дороги нет-нет пробегал запоздалый поезд, в остальном стояла тишина. Мертвые серые дома спали, лишь кое-где мерцал огонек…
Как вдруг Эрих остановился и с неожиданной силой схватил адвоката за грудь.
— Почему вы надо мной издеваетесь? — выкрикнул он со злобой. — Зачем это вам нужно, чтобы я вечно раздевался перед вами догола?! Порой мне приходит в голову, что вы никогда не были моим другом… Ведь это вы завлекли меня на эту дорожку — вспомните мою комнату в Лилле… На какие только гнусности вы меня не толкали! И я спрашиваю себя — зачем это вам? Зачем? Зачем вы так долго меня мучили, пока не заставили признаться, что я из чистейшей корысти добиваюсь тяжелого наказания для сестры? Ведь вы уже заранее все знали! Так что же это — дружба или вы мой враг?!