Железный регент
Шрифт:
Почему-то особенный и очень искренний восторг я вызвала у строгой дамы, учившей этикету, ораторскому искусству и изящной словесности. Кажется, Эки Белая Грива была из тех людей, которые очень любят преодолевать трудности и решать сложные задачи, а я со своим почти отсутствующим образованием являла собой как раз такую задачу.
С каждым новым знакомством я все более терялась, а к концу дня окончательно перестала понимать, куда именно попала и что здесь делаю, а будущее виделось туманным, непонятным и недостижимым.
Раньше, еще только намереваясь когда-нибудь добраться до столицы или другого крупного города, я представляла себе учебу совсем иначе. Да там, куда я собиралась, она и выглядела совсем иначе!
Конечно, топать ногами и объявлять голодовку, требуя избавить меня от лишних занятий, я не собиралась; наоборот, следовало воспользоваться подвернувшимся шансом и узнать как можно больше, пока меня здесь принимали и не спешили гнать прочь.
Но что потом? Даже если я успешно завершу кажущееся бесконечным обучение, если не случится никакой катастрофы, вроде государственного переворота, и Железный регент не передумает, что я буду делать дальше? Особенно если сбудется печальный прогноз, и мой скрытый дар не пробудится? Со всеми этими знаниями, от изящной словесности до военной стратегии, куда я пойду?
Нет, разумеется, ничто не помешает мне, как и задумывалось, стать бардом, даже вернуться в Дален, если меня там кто-то дождется и «Большая крыша» еще будет стоять, но… стоит ли впустую лить воду в песок, тратить столько лет и усилий? Определенно, нет.
Но что в противном случае? Пусть даже изумительно образованная, со слабым даром и низким происхождением, кем я смогу стать? Гувернанткой? Украшением дома какого-то богатого торговца в роли его жены? Писарем? Каким-нибудь чиновником?
Чем больше я об этом думала, тем хуже становилось на душе. В конечном итоге, вскоре после заката распрощавшись с последним учителем, я отправилась прогуляться по парку, потому что сидеть в четырех стенах просто не могла, они душили меня и казались тюрьмой.
Очень хотелось с кем-то поделиться своими переживаниями. Хотелось даже не участия или сочувствия, а просто взгляда со стороны, взгляда человека умного и, главное, видевшего жизнь, кого-нибудь вроде Лата Большая Крыша. Но беспокоить учителей или, тем более, Железного регента я была не готова, а никого, кроме них, просто не знала.
Не боясь заблудиться — в просветах деревьев макушки дворцов было неплохо видно, — я бродила по дорожкам и в конце концов остановилась в удаленном уголке, где тихо шелестел фонтан, подсвеченный призрачными голубоватыми огнями. Нижняя чаша пары метров в диаметре, три яруса, вода по которым текла без лишней бравурности, спокойно. Как раз то, чего мне сейчас не хватало.
Я присела на широкий бортик, еще хранящий дневное тепло. В чаше плавали мелкие рыбешки, и то ли свет фирских огоньков отражался в чешуйках, то ли сами они испускали бледно-голубое сияние. При моем появлении они собрались у края — кажется, ожидали, что их будут кормить. Перед рыбками стало стыдно, но порадовать их было нечем.
Некоторое время я сидела почти неподвижно, невидяще глядя на прозрачную воду, перебирая в мыслях свои горести и еще глубже погружаясь в уныние. А потом как-то вдруг из этого печального хоровода выступила одна особенно отчетливая: я вдруг поняла, что, в сущности, в мире ничего не изменилось, и беспокоит меня совсем не страх будущего.
Просто сейчас я вдруг очень отчетливо осознала собственное одиночество. Почти такое же глубокое, как после смерти отца, или даже еще глубже. Тогда я думала, что потеряла единственного близкого, по-настоящему дорогого человека, но сейчас
Я любила отца, и он меня тоже, но между нами никогда не существовало глубокого, полного доверия. Он был слишком замкнутым и, наверное, холодным для этого. Или стал таким со смертью матери? Увы, я ее не помнила, а он почти ничего не рассказывал. Отвечал, если я спрашивала, не отмахивался, но сам никогда не заговаривал о ней, да и ответы были короткими, скучными.
Наверное, это ощущение проснулось во мне при первом разговоре с Железным регентом, когда я почти не удивилась возможному знакомству отца и этого человека, а сейчас я наконец его осознала. Поняла, что почти не знала Айрика Пыль Дорог. Каким он был до смерти матери? Кто он вообще такой? Кто его родители, как и где он жил прежде? Ржа меня побери, я даже не знала, сколько ему лет!
Что стало с нашим домом? Я помнила его очень смутно, дорога стерла из памяти почти все. Но я точно знала, что он был, что у меня была своя комната, а за окнами зеленел сад. Фантазия потерявшего мать ребенка или все-таки воспоминание? Где мы с отцом жили до того, как отправиться в путь?
Когда он умер, мне не было и тринадцати лет, и к тому моменту подобные вопросы у меня возникнуть не успели. А потом спрашивать стало некого.
Большая Крыша почти не знал барда, остановившегося в его доме на несколько ночей, чтобы переждать дождь. В первый же вечер обнаружилось, что причиной усталости немолодого дана стала не дурная погода и даже не легкая простуда, как он подозревал, а чернокровие, [22] много лет назад убившее и кесаря. Но поняли это по посеревшей коже отца лишь тогда, когда я не сумела разбудить его утром следующего дня. А еще через день он тихо умер, и я не сумела с ним даже проститься. Может, сложись все иначе, он и рассказал бы мне что-то важное, но смерть пришла неожиданно и забрала единственного дорогого мне человека.
22
Чернокровие — неизлечимое заболевание, иногда поражающее фиров и — реже — данов. В период скрытого течения, который длится около луны, болезнь поначалу никак себя не проявляет, потом появляются слабость и ломота в суставах, которые порой сопровождаются легким жаром. Упадок сил касается и применения дара, больной быстро слабеет. Переход к последней стадии происходит скачкообразно, буквально за несколько минут. Больной погружается в глубокий сон, похожий на летаргический. Кровь его постепенно чернеет, что дало название болезни. По неизвестной людям причине Железо, дающее жизнь, необратимо изменяется, и вскоре наступает смерть (фактически эта болезнь является прямым воплощением проклятья «чтоб ты заржавел»: железо, содержащееся в организме, окисляется, прекращается нормальное кровоснабжение, наступает тяжелая гипоксия, которая в конечном итоге и приводит к смерти. – примеч. авт.). Лекарства от болезни не существует, но при раннем обнаружении опытные даны-целители способны на пару лун оттянуть наступление последней фазы.
А потом нарушить это одиночество тем более было некому. В Далене ко мне хорошо относились, но друзей я так и не завела, Арна и Лат Большая Крыша при всей их доброте и дружелюбии не заменили родителей, любовь к ним не трогала сердце.
Может быть, это со мной что-то не так, именно во мне изъян? Я что-то делаю неправильно? Отталкиваю людей? Боюсь открыться до конца?
Чувство одиночества — не просто здесь и сейчас, а подавляюще огромного и вечного — навалилось на плечи, ухватило за горло, отчего стало трудно дышать. На глаза навернулись слезы.