Железный Совет (другой перевод)
Шрифт:
Каттер наблюдал новые магические приемы, которым обучился Железный Совет. От милиции они не спасали. Но поезд осложнял преследователям жизнь, взрывая за собой мосты и засыпая выемки камнями. Там, где прошел Совет, Иуда расставлял голем-ловушки и настраивал их так, чтобы те сработали при подходе большого отряда. Ловушек делалось много, и они поглощали силы Иуды. Каттер представлял, как фигуры големов вдруг вырастают из склонов холмов, из поваленных деревьев или из струй ручья, повсюду, где расставил свои ловушки Иуда. И каждым управляет один простой и неискоренимый приказ: «Убивай». Словно сама земля в сердце континента утратила первозданную дикость и, подчинившись порядку, вступилась
Если, конечно, милиция заберется так далеко, в чем Каттер не сомневался. Многие погибнут, но немало останется в живых. Раз уж они высадились и напали на след Железного Совета, то даже самые мощные големы Иуды не заставят их отступить. Сначала они нагонят заблудившихся, тех, кто отстал от поезда. Железный Совет надеялся на край какотопического пятна. Там он рассчитывал скрыться от преследования.
– Вот уж не думал, что увижу это снова, – сказал Иуда.
Они стояли на скале и вглядывались в дорогу, испещренную движущимися точками: мужчины и женщины, кто верхом на вьючных мулах, а кто и пешком, спешили на помощь землекопам.
«А что, если Совет в пути переменит свое решение? – думал Каттер. – Что, если на полдороге большинство раздумает и решит вернуться?»
Ну вот. Солнце было у них сзади. Его лучи постепенно зеленели, как будто, садясь, оно покрывалось патиной. В этом нездоровом свете Совет смотрел на северо-восток, где лежало какотопическое пятно. Они шли к нему сотни миль, путь занял недели, и вот они наконец здесь, на его краю.
При виде пятна Каттер побледнел.
– Курабин, – позвал он, – открой нам секрет. Что оно такое? Что в нем происходит?
В воздухе раздался звук какого-то поспешного движения, и голос монаха ответил:
– Есть такие секреты, о которых я ничего не хочу знать.
Впереди лежал Вихревой поток. Ландшафт, искореженный неведомой дурной энергией, то и дело взрывающийся новыми формами, до ужаса щедрый на обличья. Одна перспектива сменяет другую. «То, что мы видим, – это не то, что он есть, – думал Каттер. – Это лишь одно представление о нем. Лишь один способ его бытия».
Даже там, на самом краю какотопических земель, пейзаж лишь наполовину походил на реальный – вторая половина напоминала дурной сон. Все здесь было шиворот-навыворот: каменные рога соседствовали с деревьями, похожими на каменные рога, в лесах из грибов и папоротников с человека ростом прятались карликовые сосны, а вдалеке, на отмелях речной дельты, небо словно застряло в расщелине между двумя слишком высокими выступами. Каттер не замечал никакого движения. Не-пространство тянулось до самого горизонта. Чтобы его миновать, надо было пройти много миль.
Каттер не мог понять, на самом деле он видит холмы или это какие-то мошки мелькают у него перед глазами: он знал, что такого не может быть, но невозможность сфокусировать взгляд ужасно раздражала. Что это там, вдалеке, лес? Который тянется на много миль? Или не лес, а яма для варки гудрона? А может, вовсе не яма, а море костей, или стена, украшенная решетчатой углеродной мозаикой, или струп величиной с город?
Он не мог понять. Он видел гору, но гора тут же обретала новую форму, и снег на ее вершине окрашивался в цвет, совсем не характерный для снега, и вообще это уже не снег, а что-то живое и экзотически-мрачное. Удаленное нечто протягивало усики размером с дерево к приближающейся тьме. В небе зажглись огни, засияли звезды, пролетели птицы, взошли луны, две или три, которые оказались брюшками огромных летучих светлячков, а потом все исчезло.
– Смысл всего этого непостижим для меня. – Голос Курабина был страшен. –
Пейзаж Вихревого потока изобиловал намеками, страстями и жизнью; звероскалы там охотились, «как всякий нормальный гранит», невозможное сплошь и рядом становилось возможным. Каких только историй они не наслушались: и о дереве-таракане, и о гибридах мух и духов, и о насекомых-рептилиях, и о тварях, похожих на деревья, и о деревьях, превращающихся в дыры во времени. Уразуметь все это Каттер был не в силах. Его глаза и мозг работали, силясь охватить все.
– Как им это удалось? Проехать сквозь все это?
– Насквозь никто не ехал, – сказал Иуда. – Это невозможно. Не забывай. Рельсы клали по самому краю. В одном шаге от самого жуткого.
– В одном шаге от смерти, – сказал Каттер, и Иуда склонил голову. – А что за твари там живут?
– Сосчитать невозможно. Каждая – единственная в своем роде. По-моему, там есть… там есть шанны, червеки на окраинах…
– То есть там, куда мы идем.
– Да, именно там.
На окраине какотопической зоны они проведут недели три. Три недели они будут прокладывать рельсы настолько близко к зараженной местности, насколько хватит смелости. За пять сотен лет, прошедших с того момента, как земля болезненно содрогнулась и извергла Вихревой поток из своего чрева, кто-нибудь наверняка проходил здесь. По крайней мере, Каттер знал историю крылатого человека по имени Калли; доходили до него и другие россказни о приключениях внутри пятна.
– Должен быть другой путь, – говорил он.
Но нет, все твердили, что другого пути нет.
– Это единственный способ уберечься от милиции, – шептал Дрогон. – Единственный способ наверняка оторваться от преследователей. Дальше границы они не пойдут. У них приказ: в зону ни при каких условиях не заходить. И вообще, – он зашептал чаще и другим тоном, – так они – я имею в виду Совет – нашли путь. Проход в другую часть континента. А знаешь, как долго это пытались сделать до них? Найти проход? Через дымный камень, горы, болота, холмы? Так что не надо ничего менять. Другого пути может не быть.
Несколько миль были уже пройдены, когда Иуда исчез в арьергарде поезда и вернулся, измученный. Каттер стал кричать, чтобы тот не смел больше уходить в одиночку, но Иуда лишь улыбнулся в ответ, словно святой.
Укрытые ветками, лежали рельсы. Разведчики и землекопы соединяли их один за другим, и состав полз по краю пятна. Каттер залез на поезд, чтобы его обдувал ветерок. За паровозом бежали одомашненные демоны движения – дети и правнуки тех, первых, которые глотали ритм и кусали колеса. Маленькие бесплотные существа были напуганы. Каттер наблюдал за ними.
Он следил за скалами и деревьями, он слышал блеяние невидимых животных за грохотом машин и стуком колес. Вспыхивали драки из-за того, чья очередь спать в вагонах. Лагерь землекопов напоминал палаточный городок, в котором палатки стояли кругами – для безопасности. Но и это не спасало от воздействия какотопического пятна.
Воду выдавали по норме, и каждый день команды под предводительством лозоходцев-водяных отправлялись на поиски годных для питья источников; они всегда уходили на юг, подальше от Вихревого потока и от опасности. И все равно почти каждый день кто-то возвращался, оборванный и заикающийся, и приносил вещи того, кто сбился с пути, или тело того, кто подвергся изменениям. По ночам Поток протягивал свои пальцы и за пределы пятна.