Железный трон
Шрифт:
Той ночью Эдану не спалось, поэтому он поднялся на башню в западном крыле замка, где разместился императорский двор. Эта башня — одна из четырех угловых — находилась в задней части замка и с нее открывался вид на море. Караул на ней не выставили, поэтому Эдан мог насладиться тишиной и покоем, располагающими к раздумьям. Ничто не отвлекало его, кроме плеска волн о скалы далеко внизу.
В данный момент он не беспокоился за Микаэла. У дверей его спальни стояли два караульных из Королевской Стражи. Часовые охраняли также покои императора и императрицы, и находились в одном коридоре в пределах видимости друг
С башни открывался вид не только на море и окрестные равнины, но и почти на весь замок. Покои лорда Эрвина находились в восточном крыле, и Эдан спрашивал себя, интересно, спит он сейчас или бодрствует, обдумывая план действий. Лорд Эрвин был далеко не глуп; он знал о болезни императора. Адриан был стар, а в его возрасте даже легкий недуг запросто мог оказаться смертельным. В случае его смерти императором может стать Микаэл, а он еще не был готов к этому. Как Эдан не был готов занять пост верховного камергера.
Однако восшествие Микаэла на Железный Трон вовсе не означало, что Эдан немедленно должен заступить на место отца. Лорд Тиеран мог исполнять свои обязанности до тех пор, пока не убедится, что сын готов сменить его. Но сегодня ночью Эдан чувствовал себя совершенно не готовым к этому. Ему никогда даже в голову не приходило, что лорд Эрвин может вынашивать честолюбивые замыслы взойти на престол, и после разговора с отцом он удрученно осознал полную свою непригодность для должности камергера.
Слова отца об умении предвидеть разные возможности заставили Эдана глубоко задуматься о своей роли «няньки» Микаэла, как он всегда мысленно называл себя. Когда-то, несколькими годами раньше, он считал эти обязанности оскорбительными, но потом понял, они призваны помочь ему научиться терпению и установить с юным принцем близкие отношения — чтобы Микаэл мог всецело доверять своему камергеру, когда наступит время ему взойти на престол, а Эдан в свою очередь мог читать мысли своего господина. Однако теперь Эдан понял, что это еще далеко не все.
Сам того не понимая, он учился еще и предвидеть разные возможности. Роль, которую он играл в постоянных представлениях битвы при Горе Дейсмаар, по существу не отличалась от той роли, которую его отец играл в политической жизни императорского двора. Эдан достаточно хорошо знал Микаэла, чтобы с большой долей вероятности предсказывать его поведение в той или иной ситуации, и когда юный лорд Корвин уязвил самолюбие принца, он предусмотрел (и оказался прав) возможность того, что Микаэл сорвет свою злость на Корвине во время игры. Он также предположил, что старший мальчик может причинить принцу вред, если ситуация выйдет из-под контроля. И это его предположение тоже оправдалось, хотя он не сумел предугадать, что Ариэль лишит его возможности вмешаться вовремя.
Детские игры. Да, это были детские игры, и Эдана всегда раздражала и смущала вынужденная необходимость играть в них в его возрасте. Но теперь впервые он понял, почему отец настаивал на этом. В этих играх он учился предусматривать возможные ситуации, учитывать индивидуальные особенности участников, предугадывать их поведение в том или ином случае и вести себя соответственно. Однако теперь ему нужно
Вдали над морем собирались темные тучи. Он увидел вспышку молнии и мгновение спустя услышал отдаленный грохот грома. Поднялся ветер. Надвигалась гроза. И не только в прямом смысле, мрачно подумал Эдан.
— Похоже, не мне одной не спится, — раздался у него за спиной молодой женский голос.
Эдан обернулся и увидел принцессу Лэру. Девятнадцатилетняя принцесса была старшей дочерью императора и следующей весной первой из сестер должна была выйти замуж. По иронии судьбы ни за кого иного, как за лорда Эрвина, который был вдвое старше нее. Однако, если опасения лорда Тиерана подтвердятся, подумал Эдан, возможно, Лэра уступит своего жениха собственной матери. Что и говорить, непостижимы пути государственной политики.
— Добрый вечер, ваше высочество, — Эдан поклонился.
— Ты хочешь сказать, доброй ночи. Уже почти полночь.
— Я только что поднялся подышать свежим воздухом и немного подумать, — сказал Эдан. — Однако, не буду мешать вам.
— Брось. Это я тебе помешала, — ответила она. — Останься, Эдан. Буду признательна, если ты составишь мне общество.
— Как вам угодно, ваше высочество.
— Тебе обязательно держаться так официально? — спросила она. — Мы знаем друг друга с детства, однако ты никогда не называл меня по имени.
Что за странная слабость у детей королевской семьи, подумал Эдан, к собственным именам? Казалось, обращение по титулу, которого они заслуживали по праву, каким-то образом отрицало факт их личного существования. И как только эта мысль пришла ему в голову, он осознал, что, вероятно, с их точки зрения, именно к этому и служили правила дворцового этикета: с помощью закона и традиции особы королевской крови заставляли людей признавать, чем они являются, но не кем. Никто никогда не признавал их индивидуальность — только их положение. Должно быть, оттого они чувствовали себя довольно одиноко.
— Что ж, поскольку мы сейчас одни, я буду называть тебя Лэра, если ты позволишь мне эту редкую честь, — сказал он.
— Я позволяю, — ответила она с улыбкой. — Было бы приятно, если бы ты видел во мне женщину, а не только принцессу из королевского дома.
Не видеть в ней женщину довольно трудно, подумал Эдан, когда распущенные темные волосы ее развеваются по ветру, который к тому же облепляет ее тонкую ночную рубашку вокруг ее тела. В целом она казалась куда более женщиной, нежели принцессой. Эдан с трудом отвел от Лэры смущенный взгляд и посмотрел на море.
— Надвигается гроза, — неловко сказал он.
Лэра подошла и стала рядом, положив руки на парапет.
— Я люблю летние грозы. Когда зарницы освещают все небо, когда грохочет гром — будто боги играют в кегли, когда после краткого проливного дождя земля остается такой чистой и свежей. И я люблю гулять под дождем, а ты?
Он искоса взглянул на Лэру. Ветер откинул с ее лица длинные, черные как смоль волосы; она глубоко вдыхала влажный морской воздух. Эдан не мог не заметить, как в такт дыханию вздымается ее грудь. Она наклонилась вперед, облокотившись на парапет, и эта поза подчеркивала ее груди, едва не выпадавшие из низкого выреза рубашки. Лэра взглянула на него, и он поспешно отвел взгляд. Заметила ли она, как он пожирал ее глазами? Эдан почувствовал, что краснеет, и отвернул лицо, чтобы скрыть это.