Железом по белому
Шрифт:
«Может, не надо?» — робко спросили напуганные такой жуткой теорией Чувства. «Правильно» — сказал Разум, — «Не надо. Не надо выдумывать всякую ерунду! Каролина уехала по делам и скоро приедет. Это факт… вернее, два факта, но это неважно. А все остальное, страхи и переживания — и есть выдумка, фантом, скрежет шестеренок мозга, которые давным-давно не смазывали.
А что является лучшей смазкой для мозгового механизма?
Шнееланд
Бранд. Гостиница «Худе и Хеннике»
20
3
Цайт, размахивая руками, живописал свой подводный поход, Вольф, хитро прищурясь, слушал, иногда подкидывая реплики, Ксавье, чей номер оккупировали два болтуна, веселый и азартный, просто молчал, наслаждаясь компанией.
— И вообще, — говорил Цайт, — расскажи мне кто-нибудь заранее, что плаванье под водой — настолько скучное занятие, я бы ни за что в мире не согласился бы на это!
— А так ты за что согласился? — усмехнулся Вольф.
— А так… Знаешь, стою я на пристани, решают, кто полезет в эту лодку. Никто ж не знает еще, какая это скучища, все боятся… И я боюсь. Но плыть-то кому-то надо! И понимаю, что не могу дальше бояться, поэтому вызываюсь сам. К тому же… — Цайт посмотрел на потолок номера, как будто там могло найтись что-то интересное, кроме цветочной росписи в розовых тонах — я перед этим прочитал газету. Йохан — в Грюнвальде, где полыхнула революция, Вольф — на войне с Фюнмарком, Ксавье — и тот ухитрился ввязаться в заварушку с мятежом… А я? Мне даже похвастаться будет нечем!
— Ну, — лениво потянулся Вольф, — мне тоже хвастаться особо нечем. Я войну пропустил.
— Ага, а палец ты где потерял? В трактирной драке?
— Почему потерял? — деланно обиделся Вольф, — Вот он.
С этими словами он достал из кармана черного мундира маленькую плоскую шкатулку из темно-красного дерева.
— Фу, Вольф, — не менее деланно воскликнул Цайт, — Зачем ты таскаешь с собой эту гадость?!
— Это не гадость, — в этот раз, кажется, Вольф обиделся всерьез, — Это мой палец.
В дверь постучали.
— Открыто! — дружно крикнули два голоса, а потом их обладатели покосились на Ксавье, мол, ничего, что мы тут распоряжаемся, практически в твоем доме. Тот лениво отмахнулся бокалом с лимонадом.
В номер вошел Йохан. С напряженно-стянутым лицом человека, который о чем-то глубоко переживает. Или человека, которого поцеловала Госпожа Зима, чей поцелуй, как известно, превращает человека в ледяную статую. Второй вариант показался всем присутствующим наиболее вероятным: чтобы Йохан — и какие-то чувства? Невероятно!
Предполагаемая жертва Госпожи Зимы прошла к столу, на котором уже находились несколько пустых бутылок вина — хотя полных было все же больше — достал из-за пазухи еще одну бутылку, чье бледно-зеленое стекло и квадратная форма говорили о том, что в ней вовсе не вино, а кое-что покрепче, а рисунок и надписи на том самом зеленом стекле — о том, что шнапс не из дешевых.
Йохан, по-прежнему ни говоря ни слова, налил себе из принесенной бутылки в свободный бокал и выпил залпом. Забросил в рот кусок колбасы с блюда, прожевал, пробормотал «У меня в Нибельвассере лучше была», осмотрел своих друзей…
Лицо юноши дрогнуло, как будто потрескалась и осыпалась ледяная корка — Цайт потом клялся, что видел на полу крохотные льдинки, но ему никто не поверил, и правильно сделал — глаза, до этого момента похожие на кусочки льда, весело прищурились…
— Ребята! Как я рад вас видеть!!!
Глава 91
4
— Ничего там, в Беренде, необычного нет. Все точно так же, как и у нас, только говорят непонятно.
— Я бы не стал связываться с берендианами. Все они мерзавцы и негодяи, — дернул щекой со шрамом Ксавье, у которого был слишком специфический опыт общения с берендцами, поэтому воспринимать их в сколько-нибудь положительном ключе он не мог, как не могла собака одобрительно отзываться о кошках, — Зачем вообще наш король ведет с ними дела?
— Серебро. У Беренда много.
Ксавье опять дернул щекой, но промолчал, оставшись при своем мнении.
— Как говорят брумосцы, — вставил Йохан, — «birds of a feather flock together».
— Что эта белиберда должна означать? — спросил Вольф, размышлявший над тем, какой кусочек колбасы утащить с тарелки.
— Э… Птицы одного пера держатся вместе…
— Вот сейчас понятнее не стало.
— Это пословица. Вроде нашей «Равный с равным всегда рядом».
— Где это так говорят? — озадачился Вольф.
— На Востоке.
— Там, где пустыни, бамбук и чай?
— Нет, там, где Шварцвальдские горы, леса и граница с Берендом, — Ксавье поискал глазами кувшин с лимонадом, но его кто-то куда-то убрал со стола.
— А, на востоке Белых земель… У нас на юге говорят: «Свой своему поневоле брат». Народная белоземельская поговорка.
— С каких это пор берендиане стали нам равными? — раздраженно буркнул Ксавье, так и не найдя кувшин, подозревая, что его выпили, и испытывая нехорошее и недоброе желание первый раз в жизни напиться. Дружба Шнееланда с Берендом несколько выбивала его из колеи.
— Ну, сам подумай, как к нам, белоземельцам, относятся Три империи?
— Как к дикарям, — пожал плечами Ксавье, быстро понявший, к чему клонит Йохан.
— А к Беренду?
— Да так же, в сущности.
— Что хотят сделать с Белыми землями Три империи?
— Что?
— Поделить. Немножко не спрашивая, хотим мы этого или нет. А когда переварят Белые земли — кто будет следующим на очереди?
— Все равно. Я бы не стал дружить с берендианами. Они только и думают о том, как воткнуть нож тебе в спину.