Желтая линия
Шрифт:
— Да, — присоединился Джи, обнажив беззубую улыбку. — Дядюшка у нас ветеран. Самый опытный промысловик. У него пятое холо.
— Пятое холо? — Щербатин с сомнением оглядел изодранный наряд капитана. Тот это заметил.
— А ты на одежку не гляди, — с укоризной сказал он. — Ты вот куда гляди…
Он полез под свои рычаги и выудил оттуда некий сверток. Встряхнул, расправил — и перед нами заблестел длинный расшитый золотом халат.
— Вот! — со значением проговорил капитан. — Вот в чем я войду в Цивилизацию. И не с первым холо, а с шестым. Сразу как
— Правильно, Дядюшка Лу, — почтительно согласился Ну-Ну.
— Я не буду размениваться на мелочи. — Тон капитана вдруг сделался резче, в глазах блеснули психопатические искорки. — Я приду в дом из нескольких комнат. У меня будет домашний помощник. У меня будет право каждый день посещать развлекательные центры, причем с отдельным столиком. За этот столик я смогу садиться с любой женщиной. Меня будет возить наземная машина…
Дядюшка распалялся. Стало страшно, что он сейчас взорвется или лопнет. Чувствовалось, что ему хочется встать в полный рост, но тогда он въехал бы головой в потолок кабины.
— Посмотрим, кто кому будет кланяться! — рычал наш капитан. — Посмотрим, кто будет выпрашивать лишнюю пару ботинок или деталь для ледохода! Вот тогда-то сразу станет ясно, кто человек, а кто просто так…
Он вдруг резко сник, скомкал свой халат и затолкал его под рычаги. Оглядел нас чуть виноватым взглядом, потом вернул на лицо обычную ласковую улыбку.
— Ну, кушайте, кушайте…
Я передвинулся ближе к смотровому стеклу, пригляделся. В желтом свете фары уходил в неведомую даль ледовый тоннель. Машина двигалась по нему, расставив в стороны свои штанги и распорки, упираясь ими в стены. Наверно, со стороны «Добыватель уцим» напоминал раскоряченного паука, ползущего в трубе.
Звенели и щелкали шестеренки в механизме, скрипели сочленения штанг. Тихо шуршал осыпающийся лед. Кабина уже согрелась нашим дыханием, потянуло в сон.
— А вы поспите, — посоветовал Дядюшка, заметив мой нечаянный зевок. — Червя еще долго будем гнать. Вам пока и заняться нечем. Поспите…
Собравшись в клубок и обмотав себя веревками на случай кувырков и тряски, я затих на полу кабины. Перед тем как погрузиться в сон, я еще долго слышал, как кашляет Пок, как Ну-Ну перекликается с капитаном и долбит чем-то тяжелым по железному.
Я подумал, меня бьют ногами человек десять. Но оказалось, это ледоход так трясется, что я болтаюсь на своих веревках, подобно марионетке.
— Давай, шевелись! — орал мне в лицо Джи. — Подымайся! Спать сюда пришел?
— Червь, червь… — бормотал Дядюшка, и его голос дрожал от возбуждения.
В полутьме кабины я налетел на кого-то головой и тут же в ответ получил по этой голове коленом.
— Обвязывай здесь и здесь, — донесся голос Пока.
Я разглядел, как Щербатин и Джи возятся вокруг Пока, опутывая его длинным канатом. Из машинного отделения неслась ругань Ну-Ну и частый громкий стук.
— Помогай! — крикнул мне Джи.
Я тупо
— Ребятушки, торопитесь, — стонал капитан. — Шибко быстро ползет.
Я на мгновение вгляделся в смотровое стекло. Фара светила слабо и неровно, однако я увидел червя. Мне показалась, что впереди нас глухая черная стена. Она колыхалась, то сжималась, то снова надувалась и постоянно уходила от нас.
— Жми на полную, цепляемся! — крикнул Джи и грохнул ногой в переборку машинного отсека. Стук оттуда участился.
Джи прыгнул и опустился на корточки рядом с капитанским креслом и тоже уцепился за рычаги. Я поражался, как его не сносит с места ужасающая качка и тряска. Видимо, дело привычки.
Ледоход ускорил движение, живая стена стала приближаться.
— Еще малость… — бормотал капитан. — Еще чуточки…
— Есть! — крикнул Джи. — Зацепили.
— Еще одну, — отозвался Дядюшка.
— И еще одну, — охотно кивнул Джи.
Они втыкали в тело червя свои пики и гарпуны, чтобы закрепиться. Крючья заскрежетали по льду, обваливая стены — теперь уже ледоход не сам двигался, его тащил червь.
— Четыре точки, — доложил Джи. — Еще?
— Хорош. Опускайте Пока.
— Опускайте Пока! — крикнул Джи, повернувшись к нам со Щербатиным.
Мой приятель, видимо, уже знал, что делать. Он согнулся к люку в полу и распахнул дверцу. Подуло ледяным сквозняком. В черном провале едва заметно мелькали белые стены тоннеля.
— Давай, Пок! — ободрил Джи.
Пок начал осторожно вылезать в люк. Я придерживал канат, перепустив его через плечо, Щербатин подстраховывал нас обоих. Мне было, наверно, так же страшно, как Поку. Вылезать из ледохода навстречу холодному, бегущему на тебя мраку — все равно что прыгать из поезда в тоннеле метро. Именно тогда мне стало ясно, почему на разработках так быстро присваиваются холо.
— Закрепляюсь! — сообщил Пок. Он делал подвижную петлю на скобе, приваренной снаружи кабины.
«Как бы не свалиться, — мимоходом подумал я. — Костей потом не соберешь».
Мы не видели, как Пок перебрался на тело червя. Либо перепрыгнул, либо острожно перешел по гарпунам.
— Порядок! — крикнул Джи. — Ребята, к насосу, живо!
Щербатин первым начал протискиваться в машинное отделение. У меня было несколько секунд, чтобы выглянуть наружу. Пок взялся за гофрированный шланг-хобот, что висел спереди кабины, и теперь осторожно втыкал острый металлический конец в тело червя.
Я вслед за Щербатиным влез в машинный отсек. Мы скорчились в тесноте, нащупывая рукоятки насоса.
— Качайте, качайте! — донесся голос капитана.
Насос сначала шел совсем легко, потом в нем захлюпало, и рукоятки стали тормозиться. Ну-Ну приложил ухо к корпусу, потом выглянул в кабину.
— Нету ничего! — крикнул он Дядюшке. — Глубже надо.
Качать стало тяжело — пульпа пошла в баки. Через минуту я понял, что выдыхаюсь. Если бы стоять, широко расставив ноги, тогда ничего. Но в положении полусидя и на весу физическая работа превратилась в пытку.