Желтая роза в ее волосах
Шрифт:
Ещё часа полтора они ехали вдоль морского берега, а полоса всё не кончалась. Наконец, сделали привал.
Колонна остановились недалеко от места впадения в море бойкого ручья, в пятидесяти-семидесяти метрах от береговой линии, где лениво перекатывались прибрежные волны и негромко шелестел прибой. Над капотами усталых машин поднимался белый горячий пар. Водилы тоже нешуточно устали, прямо под колёса «Уралов» подстелили засаленные ватники и завалились спать.
– Не могу больше! Все пошли в задницу медвежью! Будите, засранцы, ежели
Мужики развели костёр и приготовили королевский обед: макароны с говяжьей тушёнкой, на второе – крепкий сладкий чай с «каменными» пряниками.
Сергей заботливо предложил:
– Может, разбудим шоферюг? Остынет, ведь, всё.
– Пусть поспят, родимые, – не согласился с ним Шурик. – Умаялись, бедолаги. Да и мы отдохнём, успеем ещё задницы поотбивать о жёсткие скамейки…
После обеда все разбрелись – кто куда, а Серый благородно взял на себя неприятную миссию по помывке грязной посуды. Сложив тарелки-кружки-вилки в объёмный котёл из-под макарон, он пошёл к морю.
– Серёга! – прокричал ему вслед Шурик. – Только потом не забудь всё сполоснуть в ручье! От морской воды эмаль, однако, слезет с кружек!
На берегу Сергей тщательно намылил ложки-вилки, тарелки-кружки, сложил всё обратно – в уже отдраенный мелким песочком котёл – и пошёл к месту впадения ручья в море, чтобы сполоснуть посуду в пресной воде.
До русла ручья оставалось пройти метра полтора, когда из воды выпрыгнула-выскочила здоровенная рыбина. Выпрыгнула и тут же упала обратно, обдав посудомойку веером холодных брызг.
– Ну, и ни хрена себе! – истошно завопил Серый. – Мужики, мужики! Сюда! Тут – рыба! Много очень! Крупная!
– Это кета, однако, собралась на нерест, – невозмутимо сообщил подошедший на зов Шурик. – Пару дней походит вдоль берега, присмотрится. А потом, однако, попрёт валом в ручьи, только держись…
Все геологи-буровики, за исключеньем спящих водителей, истово отдались благородной страсти. Из маек и рубашек тут же было изготовлено некоторое подобие бредня. Серый метал в рыбин охотничий нож. Ушлый геофизик оперативно соорудил – из черенка совковой лопаты и гигантского гвоздя, найденного в кузове «Урала» – вполне приличную острогу.
– Мы, однако, здесь не одни увлекаемся рыбалкой! – известил Шурик.
Серый посмотрел в указанном направлении – примерно в полукилометре от их временного лагеря, возле устья соседнего ручейка, по мелководью неуклюже скакали-рыбачили два крупных светло-палевых медведя.
Общими усилиями удалось добыть порядка пятнадцати крупных пятнистых рыбин – весом от одного до трёх килограмм каждая.
– Будем, однако, делать шашлыки, – решил за всех Шурик. – Меня в Астрахани – лет двадцать тому назад – научили. Там их, однако, делают из осетрины, да, думаю, один бес. Должно получиться и из кеты…
Серый и ушлый геофизик оперативно «реанимировали» затухавший костерок, нажгли достаточное количество
В конечном итоге, получилось очень вкусно, все ели с аппетитом и дружно нахваливали кулинарные способности бурята.
Шурик подошёл к спящему Обезьяну, присел на корточки и поднёс прут-шампур с ещё дымящейся рыбой к его физиономии. Пашка заинтересованно задёргал длинным носом и открыл глаза.
Саганбариев был предельно вежлив и предупредителен:
– Ваше благородие, кушать подано, однако! Отведай-ка рыбки, твоё Обезьянье величество!
Начальник полевого отряда сонно потряс лохматой башкой, крепко зажал в огромном кулаке шампур и, довольно урча, принялся поглощать рыбу.
Покончив с шашлыком, Обезьян отбросил уже ненужный прут в сторону, огляделся по сторонам, после чего оглушительно взревел – как раненый в задницу белый медведь:
– Уроды недоделанные! Выродки позорные! Мать вашу старенькую! Я же велел: разбудить меня – ежели что…. Велел, так вас всех и растак? А они и забыли, рыбку ловят…. Мать вашу! Быстро по машинам! Прилив идёт. Нам что в одну сторону – до ручья проходимого – полтора часа ехать, что в другую. Запросто можем потонуть…
Действительно, если раньше от машин до береговой линии было метров семьдесят, то теперь волны прибоя плескались уже в непосредственной близости от колёс «Уралов».
– Прилив идёт! – повторил Обезьян и махнул рукой в сторону белой бесконечной полосы, прочерченной кем-то высоко на скалах.
– Теперь-то понятно, откуда взялась эта белая полоска, – прокомментировал Серый, торопливо запрыгивая в кабину передовой машины.
Все расселись по местам, дружно взревели моторы. Машины гнали вдоль берега, что было мочи, только чёрная прибрежная галька летела из-под колёс в разные стороны. Прилив безжалостно наступал, ехали уже по воде, которая поднималась всё выше и выше…
Только в призрачных сиреневых сумерках, на последнем издыхании, «Уралы» заехали в спасительный ручей и, пройдя ещё метров четыреста-пятьсот вверх по его руслу, остановились. Обезьян, смахнув пот со лба, перекрестился:
– Ф-у-у, успели! Минут на пятнадцать поздней тронулись бы, и всё. Пошли бы на корм оголодавшей кете…
– Дальше по этому ручью и двинем? – спросил Серый.
– Не, это не наш ручей, – беззаботно зевнул Пашка. – До нужного, который называется – «Холодный», ещё километров тридцать пять будет. Поспим немного, дождёмся отлива, тогда и поедем. Опять, естественно, вдоль побережья.
Утром, проведя в пути – от Апрельского – ровно двое суток, походная колонна остановились метрах в восьмидесяти от места впадения Холодного ручья в море.