«Желтая смерть»
Шрифт:
Знамя Чехословацкого легиона на русской службе. Формирование началось с большим опозданием, иначе бы они участвовали в знаменитом Брусиловском прорыве 1916 года
Глава 30
— Я получил приказ защищать Париж от захватчиков! И я его выполню до конца, колонель! Так и можете донести о том своему императору — мы будем драться за каждый дом!
Генерал Жозеф Галлиени даже взмахнул рукой, он был преисполнен решимости сражаться до последнего солдата и ополченца, отстаивая столицу Франции, в которой
Да еще там имелись три кавалерийские дивизии, переданные из 2-й и 3-й армий — их по германскому образцу усилили пехотными батальонами и самокатчиками. Эти одинадцать дивизий держали огромный двухсоткилометровый фронт от занятого тевтонами Гавра до Парижа, учитывая причудливые изгибы Сены. Широкая судоходная река сама по себе являлась очень хорошей преградой для наступавшей конной армии Марвица из четырех конных и двух резервных корпусов — всего с дюжину вражеских дивизий, уже основательно потрепанных. Так что имелись все основания верить, что фронт там надолго удержится. Ведь и так отдали неприятелю половину Нормандии, в добавление к уже потерянной Пикардии и Артуа.
В самом Париже войск вообще не имелось, прибыла только бригада морской пехоты, которая под свист боцманских дудок с бравым видом промаршировала через весь огромный город к вящему восторгу парижан. Однако генерал Галлиени действовал решительно и быстро — в столице начали сколачивать сразу три территориальных дивизии ополчения, недостатка в добровольцах не было — все горожане рвались на защиту города, приходили даже седобородые защитники Парижской Коммуны. Да сорванцы сбегались со всех сторон — таких «гаврошей» хватало с избытком.
Жителям было приказано сдать все огнестрельное оружие и боеприпасы, вооружать ополченцев приходилось даже охотничьими ружьями, и старыми винтовками времен войны с пруссаками. Париж прямо на глазах преображался, превращаясь в крепость, каковой, впрочем, он и был сорок четыре года тому назад — его ведь тогда осаждали пруссаки. Улицы перегораживался баррикадами, мосты минировались, канализационные галереи перекрывались, даже в катакомбах создавали особые отряды, предназначенные для действий в тылу германцев. Предместья окапывались — на работы выходили десятки тысяч горожан, трудились как заведенные механизмы, без отдыха и извечных русских «перекуров». Густая линия траншей, рвов, «волчьих ям» с вбитыми колами и замаскированных, уже прикрывала столицу с севера. Здания, что мешали действиям артиллерии, сносились моментально — теперь в мэрии уже никто не возражал, только подсчитывали суммы, которые придется выплатить владельцам за потерю имущества.
Да и кто в здравом уме сейчас будет ссылаться на какие-то законы, когда враг у ворот! Введено осадное положение, какие могут быть экивоки на статьи Конституции!
Правительство, после бурного заседания, все же решило переехать в Бордо 2 сентября — в «черный день» Седанской катастрофы. Для роли «спасителя Парижа» все единодушно проголосовали за назначение Галлиени, который в одиннадцатом году мог получить место главнокомандующего, но вместо него выбрали его давнего подчиненного Жоффра. Оба уважаемых генерала друг друга сильно недолюбливали, но тут навалилась общая беда, так что приходилось наладить общение и совместно работать.
Но резервов для обороны столицы у главнокомандующего
— Эх, сейчас бы ваш экспедиционный корпус хорошо помог — сибиряки отличные солдаты, и неважно, что Париж город — это огромный каменный лес, в котором они смогли бы сражаться! Парижанки уже толпятся у вокзалов — все говорят, что ваших солдат уже видели в Шотландии, где они в Эдинбурге стряхивали снег со своих сапог!
Генерал усмехнулся, но невесело — искоса посмотрел на военного агента — полковник Игнатьев только пожал плечами. Людская молва оказалась сильнее любой логики, потому что надежда на чудо, на неожиданное спасение, а это гораздо сильнее доводов рассудка. И ведь верят слухам истово, не соображая, откуда возьмется снег в начале сентября пусть даже в горной Шотландии. Однако растиражированная во всех газетах телеграмма императора Николая II вдохновила французов чрезвычайно.
Алексей Алексеевич хорошо знал, что через две недели должна состояться отправка всего двух стрелковых дивизий сокращенного трех полкового состава — «финляндской» из Архангельска и «сибирской» из Владивостока. И появятся они на фронте не раньше ноября, а то и декабря — слишком долог путь, особенно из Японского моря.
Он сам остался в Париже специально, с группой офицеров русской военной миссии — посольство в полном составе уехало в Бордо, вслед за правительством, бросив здание, на котором подняли флаг нейтральной страны. Его взбешенный Игнатьев и приказал немедленно снять, такого позора ему не хотелось. И приложил все свои силы для помощи союзникам, понимая, что останется тут с ними до конца. Всеже он сейчас не только военный дипломат, но в первую очередь командир единственной русской части во Франции, пусть только формируемой из эмигрантов.
— А знаете, колонель, отправьте хотя бы один батальон из вашей «русской бригады». Понимаю, что месяца обучения мало, но ситуацию сами видите — ей нужно как можно скорее воспользоваться. Прибытие нескольких рот чрезвычайно взбудоражит горожан, слухи о том пойдут по всем нашим армиям, и сразу докатятся до «бошей». Представляю, как округлятся глаза у германских генералов!
Французская пехота атакует в своих «революционных» штанах и синих «республиканских» шинелях. Большими потерями обошлась приверженность традициям — германская шрапнель и пулеметы собрали кровавую жатву на осенних полях 1914 года.
Глава 31
Командующим бригадой граф Игнатьев стал совершенно неожиданно и поначалу вопреки своему желанию. Во Франции проживало много русских, как верноподданных, так и не совсем, а то откровенных революционеров и мятежников, что нарушили военную присягу. И все с началом войны были поставлены перед дилеммой — или интернирование в специальных лагерях, либо служба во французской армии, причем в Иностранном Легионе. К тому же к нему самому в посольство с первого дня войны стали приходить сотни людей, желая сражаться за покинутое ими когда-то отечество. Причем многие являлись в прошлом бунтовщиками, принимавшими активное участие в революции. Среди них хватало не только бывших солдат и матросов, но даже офицеров, от прапорщика до штабс-капитанов включительно, повоевавшими с японцами в Маньчжурии.