Желтый саквояж
Шрифт:
– Нет… – через силу ответил Зенек. – Не уверен.
– И я нет…
Майор Вепш сокрушённо вздохнул, выпрямился, посмотрел вокруг и, ничего больше не спрашивая, подошёл к искореженным огнём обломкам. Ещё раз окинув напоследок всё внимательным взглядом, майор зачем-то пнул ногой кусок консоли и, повернувшись к солдатам, уже прекратившим поиски, приказал:
– Поехали!
Жолнеры погрузили тело Ковальского в кузов своего пикапа и помогли совсем ослабевшему Зенеку сесть в «фоксель». Загудели моторы, и крошечная колонна медленно двинулась по ухабистому сельскому просёлку назад в город. В
– Пан поручник сообщит семье Ковальских?
– Так, – глухо ответил Зенек…
Тяжело опираясь на толстую палку и всё равно сильно прихрамывая, поручик Зенек медленно шагал по ухоженной дорожке, ведущей от калитки к парадному входу. У него почему-то то и дело темнело в глазах, и тогда он делал короткую остановку, а потом упрямо шёл дальше.
Подойдя к крыльцу, Зенек увидел врезанный в филёнку дверной звонок со стандартной надписью «прошу кшенциць» [30] , взялся за блестящий отполированный руками флажок и крутнул, вызвав где-то там, в передней, негромкую трель.
30
Прошу крутить.
Дверь открыла миловидная девушка в цветастом фартучке и, заметив в её лице чисто родственное сходство, поручик Зенек почти уверенно спросил:
– Панна Ковальская?
– Так, я Ирена Ковальская… – девушка удивлённо посмотрела на офицера и, внезапно догадавшись, машинально взялась рукой за косяк. – Что?.. Как?.. Где?
– Тут… Рядом… Так получилось… – Зенек сглотнул подкативший к горлу комок и сбивчиво пояснил: – Мы летели вместе… Я выпрыгнул с парашютом, а Яна убили уже на земле… Клятый немец гонялся за нами до последнего…
Взгляд Ковальской сразу сделался каким-то отсутствующим, а глаза, которые, казалось, ничего не видели, стали смотреть куда-то, как в пустое пространство. Наконец чужим, одеревеневшим голосом она спросила:
– Я могу сама похоронить его?
– Так, панна, именно потому я и здесь…
Зенек наклонил голову, скривился от неожиданной боли (неудачный прыжок в который раз напомнил о себе) и вдруг, потеряв равновесие и выронив палку, боком повалился со ступенек крыльца на чисто выметенную дорожку.
Зенек пришёл в себя, когда два дюжих мужика, почему-то одетых в белые халаты, укладывали его на жестковатую кушетку. Ощутив под щекой прохладный холодок кожаной обивки, поручик с удивлением оглядел помещение явно больничного вида.
Правда, мужчин, похоже, принесших его сюда, он спросить не успел, так как они почти сразу вышли, зато вместо них в комнату вошёл низкорослый полноватый человек на вид лет пятидесяти и, довольно потирая руки, спросил:
– Ну-с, молодой человек, как вы себя чувствуете?
– А вы кто? – не понял Зенек.
– Я?.. – одна бровь у человека смешно поднялась вверх. – Я, молодой человек, доктор Штейн.
– Доктор? – удивлённо переспросил Зенек и ещё раз огляделся. –
– Очень просто, пане поручник, – доктор присел на краешек кушетки. – Ко мне прибежала моя соседка панна Ковальская и попросила помочь.
– А что, со мной и вправду что-то серьёзное? – забеспокоился Зенек.
– Как вам сказать, пане поручник… – доктор отчего-то немного помялся и, не отвечая прямо, спросил сам: – Я понимаю, вы лётчик и вы упали, так?
– Да, пан доктор, – подтвердил Зенек. – Только не с самолётом, я, видите ли, прыгал с парашютом…
– Так, так, так… – доктор зачем-то пожевал губами. – Ну, тогда картина более-менее ясная. – Хотя, после падения, как я догадываюсь, вам пришлось много ходить?
– Так, пан доктор, – подтвердил Зенек. – Пришлось.
– А вот этого, батенька мой, не следовало, совсем не следовало… – Врач посерьёзнёл и, положив руку на бедро поручика, начал осторожно ощупывать, время от времени интересуясь: – Здесь больно?.. А здесь?
Выслушав односложные ответы, доктор потёр руки и преувеличенно бодро заключил:
– Ну что ж, батенька мой, будем надеяться, что всё обойдётся, однако полежать вам надо.
– Пане Штейн, вы когда перевезёте меня в военный госпиталь? – спросил Зенек.
– Нет, – покачал головой доктор. – Боюсь, военный госпиталь уже снялся и отбыл в неизвестном направлении, так что придётся вам полежать у меня. Тем более, панна Ковальская настоятельно просила поставить вас на ноги.
– А она где? – Зенек только сейчас вспомнил об Ирене Ковальской и цели визита.
– Здесь, ждёт когда вы придёте в норму, – и улыбнувшись, доктор вышел из комнаты…
Остап, бывший студент политехники, а теперь боивкарь [31] , лежал за корчем, прижимая к плечу приклад «зброёвки-30». Чуть в стороне, командир их группы Смерека, привстав на колено, смотрел в бинокль, наблюдая за медленно приближающейся к месту засады автомобильной колонной.
Какое-то время Остап тоже напряжённо вглядывался в серую ленту полевой дороги, по которой, следом за едущей впереди парой легковушек, натужно рыча моторами, ползли несколько «урсусов», а потом обратился к командиру:
31
Член боёвки.
– Друже Смерека, думаю, дерево, что мы у дороги подпилили, надо свалить как раз перед грузовиками. Тогда колонну наверняка пополам разорвать удастся.
– Верно, – согласился Смерека.
Потом, опустив «цейс», ещё раз глянул на своих боевиков, затаившихся вдоль дороги, и предупредил Остапа:
– Будешь стрелять, смотри, пассажиров головной легковушки не зацепи, их живыми взять надо.
– Так, друже, выконую слушно [32] , – отозвался Остап и, хотя до колонны было ещё далековато, заранее начал прицеливаться во второй автомобиль.
32
Исполняю послушно.