Желтый саквояж
Шрифт:
Вдобавок из разговоров боевиков, со всех сторон обсуждавших перипетии в общем-то удачной засады, Остап уяснил себе, что хотя в целом дерзкое предприятие удалось, но самого главного из ехавших впереди колонны в легковых машинах, захватить не удалось, а вдобавок ещё несколько человек, и среди них тот самый польский майор, сумели ускользнуть.
Но всё это, как ни смакуй, оставалось в прошлом, зато впереди, как понял из прозрачных намёков Остап, его ждал Краков, где после нелегального перехода новоустановленной демаркационной линии, ставшей вроде границы, бывший студент должен был пройти вышкил [43] , а потом,
43
Обучение.
От этих приятных размышлений Остапа, устроившегося на солнышке под скирдой, оторвал оклик:
– Друже Левко, к командиру!
Остап мгновенно вскочил на ноги и не пошёл, а побежал на подворье местного священника отца Теофила, в доме которого разместился штаб боёвки. Буквально через пару минут оказавшись в комнате, обставленной почти на городской лад, запыхавшийся Остап прямо с порога уже на военный манер гаркнул:
– Друже Смерека! Шеренговый [44] Левко прибыл!
44
Рядовой.
Смерека, расхаживавший по комнате, окинув строгим взглядом Остапа, отозвался:
– Добре, що прибыл, – и показал на устроившегося в дальнем уголке комнаты крепкого мужчину. – Вот друже Змий с тобой поговорить хочет…
Убеждённый, что именно сейчас пойдёт речь о желаемой переброске в Краков, Остап повернулся и выжидательно посмотрел на Змия. Раньше Остап его никогда не видел и даже не слышал этого «псевдо», но это было в порядке вещей и никакого удивления не вызывало.
Змий, не вставая с места, оценивающим взглядом глянул на Остапа и неожиданно спросил:
– Друже Левко, я хочу знать, при каких обстоятельствах ты встречался с поляком?
– С каким поляком? – не понял Остап.
– А с тем польским майором, которого ты упустил, когда он выскочил на твою позицию.
Голос Змия звучал холодно, и Остап, внезапно уяснив, что сейчас речь пойдёт вовсе не о Кракове, а об его досадной промашке, сбивчиво пояснил:
– Так, друже Змий, он внезапно выскочил, а у меня патроны вроде как кончились…
– И хорошо, что патронов не было, – непонятно почему сказал Змий и повторил вопрос:
– Меня интересует, где и как вы встречались раньше?
– А, вон что, – Остап облегчённо вздохнул и обстоятельно пояснил: – Я хотел вступить до войска, а этот майор встретил меня в войсковой канцелярии и сказал, что уже поздно.
– Чего-нибудь особенного или сугубо личного он не говорил? – поинтересовался Змий.
– Нет, – отрицательно покачал головой Остап. – Сказал только напоследок, что ценит моё мужество и преданность.
– А вот это хорошо, – непонятно почему обрадовался Змий и уже совсем другим тоном, обращаясь к Смереке, сказал: – Пусть друже Левко, как не вступивший до войска, возвращается до дому и там ждёт моего наказу [45] .
45
Приказ.
– Будет зроблено, друже Змий, – ответил Смерека и одобрительно посмотрел на Остапа…
Село Подгайчики оказалось большим, и Зенек поначалу даже растерялся, не зная, где искать хату Иванчука. То, что селюк, так неожиданно заявившийся с письмом к Ирене Ковальской, чего-то недоговаривает, поручик понял сразу, однако поначалу вмешиваться не стал. Зато позднее, всё обдумав, решил сам отправиться в эти самые Подгайчики.
Зенек ещё раз огляделся и, решительно подойдя к ближайшему забору, окликнул какую-то бабу, возившуюся в огороде:
– Гей, не скажете, где Дмитра Иванчука найти?
Баба тут же подбежала к ограде, заинтересованно посмотрела на Зенека и затараторила:
– А сюда, панычу, сюда… Ось так, стежечкою, и он-до хата ихняя. И сам Дмитро десь во дворе був, я бачила…
– Как это был? – глядя на хату, указанную бабой, забеспокоился Зенек. – Он что, ушёл?
– Та ни, панычу, ни! Дома он, дома. Во дворе весь час [46] ковырялся, а сейчас, мабуть, до клуни пошёл. Вон та стара. Бачите? Ему б нову…
46
Всё время.
Не дослушав болтливую бабу, Зенек кивнул головой и прямиком направился к скособоченной риге. Перед дверью, прежде чем сделать шаг в темноту, где действительно кто-то копошился, Зенек чуть задержался и только потом переступил порог.
– Кто то? – спокойно окликнул хозяин, и Зенек, узнав знакомый голос, весело отозвался:
– Это я, пане Дмитро, я…
Внутри было темновато, и Зенек не понял, чем был занят Дмитро, который что-то делал в дальнем углу, а теперь, выбравшись к свету, насторожённо смотрел на поручика.
– А, то вы, пане, забув [47] , як вас зваты… [48] – наконец протянул Дмитро и, заметно обеспокоившись, спросил: – То вас пани Ковальская прислала?
– Не присылала, а кто я, знать тебе вообще незачем… – с угрозой заявил Зенек и неожиданно рявкнул: – Мувь, гайдамака [49] , ты всё пани Ковальской отдал?
– Что всё, что всё?.. Какое-такое всё, про что это вы? – растерялся Дмитро и почему-то добавил: – И пани Ковальская сказали, всё. Вы ж слышали…
47
Забыл.
48
Называть.
49
Говори, разбойник.
– А ну не выкручивайся! – прикрикнул Зенек. – Где саквояж? Который в самолёте был?
– Який саквояж?.. Вы про що?.. Я не разумею, пане… – как-то неуверенно забормотал Дмитро.
Однако Зенек, уже успевший привыкнуть к полутьме, заметил, как глаза у парня воровато стрельнули в угол, и потому, обрывая пустой лепет, выхватил из-под полы ВИС [50] .
– Говори, пся крев, где саквояж?.. Считаю до трёх… Раз…
Зенек повёл дулом пистолета и вдруг, получив страшный удар по затылку, рухнул на землю. Едва придя в себя, поручик поднял голову и со страхом увидел, что Дмитро, который только что испуганно жался в угол, схватил вилы и, взвыв:
50
Польский офицерский пистолет.