Желтый саквояж
Шрифт:
Но едва майор разглядел лицо спутника этой женщины, как внутренне вздрогнул. Нет, никакого сомнения быть не могло. Тут, на заштатной улочке, майору повстречался поручик Зенек, в то время как Вепш был уверен, что лётчик, после потери самолёта и саквояжа при первой возможности покинет город.
Пара, целиком занятая друг другом, прошла почти рядом, и майор, довольный тем, что его не узнали, секунду поколебавшись, повернулся и решительно зашагал следом. Так он шёл за ними метров двадцать, а потом, быстро догнал и, положив руку на плечо Зенека, негромко произнёс:
– Пане поручнику… На минутку.
Зенек
– А в чём, собственно, дело?
Вепш снял с носа сильно старившие его очки и только тогда поинтересовался:
– Не признали, пан поручник?
– Пан майор! – искренне обрадовался Зенек. – Вы остались здесь?.. Почему?.. Я думал…
– Так надо было, – властно оборвал его Вепш и кинул: – А почему вы здесь?
К удивлению майора, поручик как можно ближе наклонился к нему и едва слышно шепнул:
– Саквояж…
Тут в их разговор попробовала было вмешаться женщина, но не успела она раскрыть рот, как майор вежливо взял её под локоток и ласково попросил:
– Пани, я прошу, пройдите вперёд, заверяю, с вашим спутником ничего плохого не случится…
Вероятно, в тоне, каким это было сказано, прозвучало нечто такое, что заставило женщину безропотно покориться. Она только пристально посмотрела на майора, потом на поручика и послушно прошла дальше, оставив их обоих стоять на месте.
Вепш подождал, пока она отойдёт дальше, и негромко, так чтоб их не услышали, приказал Зенеку:
– Рассказывайте!
– Пан майор, – Зенек показал на стоявшую в стороне женщину. – Это панна Ирена, сестра Ковальского…
– А при чём тут утерянный саквояж? – сердито воззрился на него майор.
– Дело в том, пан майор, что один селюк принёс ей письмо от брата.
– От Ковальского? – сразу всё понял Вепш. – Значит…
– Так, пан майор, – подтвердил Зенек. – Этот селюк случайно оказался на месте падения и говорит, что Ковальский, передавший ему письмо, был ещё жив.
– Понятно… – Вепш задумался. – Мёртвый Ковальский лежал на поляне, следовательно, он сам выбрался из машины, а это значит, и саквояж должен был быть при нём, а его не было…
– Я уверен, – убеждённо сказал Зенек. – Этот селюк наверняка его поцупил.
– Скорее всего… Скорее всего… – Майор оживился. – Где селюк живёт, знаете?
– Да тут рядом, в Подгайчиках, – заволновался Зенек. – Я был уже у него.
– И как? – быстро спросил Вепш.
– Неудачно, – Зенек замялся. – Когда я заговорил о саквояже, этот селюк бросился на меня с вилами. А потом ему на помощь примчался его братец. В общем, мне пришлось уйти ни с чем.
– Но то, что наш саквояж он всё-таки взял, этот ваш селюк подтвердил? – уточнил Вепш.
– Нет, отрицает начисто, – покачал головой Зенек.
– Как зовут этого селюка? – поинтересовался майор.
– Иванчук Дмитро, у него своя хата в Подгайчиках.
– Ясно, – кивнул Вепш. – А вы где остановились?
– Я живу у Ковальской, – несколько смутился Зенек.
– Ну, тогда она подождёт, пока вы мне будете рассказывать про визит в Подгайчики… – и, улыбнувшись, майор Вепш решительно увлёк Зенека за угол Шпитальной…
День был базарный, и Остапу не стоило большого труда уговорить одного из съезжавшихся на рынок селян за небольшую мзду привезти его в город. По пути, трясясь на подводе, Остап всё время напряжённо думал, что же случилось и с какого такого дива за ним одним в село прикатил целый грузовик с солдатами?
Тогда, пальнув наобум для острастки, Остап сначала зайцем петлял между хатами, а потом, выбравшись за околицу, отправился прямиком на хутор к дальним родственникам, надеясь там отсидеться. Но когда из села дошли вести про арест Дмитра, Остап подумал, что виной всему, скорее всего, тот чёртов саквояж, про который толковал поляк, и решил не сидеть на месте, где его знала каждая собака, а от греха подальше уйти в город, к Смереке, который наверняка поможет ему выбраться из этой халепы [71] .
71
Неприятность.
Недалеко от центра Остап соскочил с подводы и постоял возле фонарного столба, проверяя, не привлёк ли он чьего-то внимания. Убедившись, что вроде всё тихо, он из осторожности сначала попетлял закоулками и только потом, на всякий случай поглядывая по сторонам, подошёл к хорошо знакомому крыльцу.
На его удачу Смерека был дома. Увидев на пороге Остапа, он удивлённо поднял брови и спросил:
– Что?.. Что-то случилось?
– Да, – коротко выдохнул Остап.
– Ну, заходи… – Смерека отступил в сторону и, заведя Остапа в комнату, приказал: – Рассказывай.
– Да рассказывать особо нечего, – сокрушённо вздохнул Остап. – Солдаты приехали ценжарувкой [72] и прямо в хату, а их старшой сразу: «Ты арестован!»
– А за что, не сказали? – быстро спросил Смерека.
– Нет, – покрутил головой Остап. – Я говорю, бумагу покажите, а старшой только гмыкнул: «Будет тебе бумага»…
– Ну а ты? – Смерека оценивающим взглядом внимательно посмотрел на Остапа.
– А я что? – пожал плечами Остап. – Чкурнул [73] от хаты и дал дёру.
72
Грузовиком.
73
Рванул.
– Так… – Смерека на минуту задумался. – А сам-то ты как думаешь, за что?
– Не знаю, – пожал было плечами Остап, но потом добавил: – Правда, одна думка есть…
– Выкладывай, – Смерека нахмурился.
– Тут такое дело, – Остап немного замялся. – До брата один поляк приходил. Какой-то саквояж отдать требовал. А Дмитро ему: «Видчепысь. Нема у меня ниякого саквояжу».
– При чём тут саквояж? – не понял Смерека.
– Так я думаю, поляк тот пожаловался…
– Ты чего, с дуба впав? – рассердился Смерека. – Чтоб из-за какого-то саквояжа грузовик гоняли? И потом, поляк, сам говоришь, не к тебе приходил, а к брату твоему Дмитру.