Жемчуг северных рек(Рассказы и повесть)
Шрифт:
Но Алик, оказывается, знал, куда клонил разговор. Он подмигнул Славке и опять поднял руку вверх:
— А потом забыли о Марциальных водах совсем, запустили их, и к 1917 году мало кто даже помнил, что был такой знаменитый курорт. — Алик выдержал паузу, внимательно посмотрел на Славку, будто проверяя на нём впечатление от своих слов, и удачно подвёл историю к концу: — Когда вскоре после революции нарком здравоохранения Семашко поинтересовался, в каком состоянии находится курорт, ему ответили: «Такового не существует».
Алик ещё выше поднял руку, будто пронзая ею невидимого противника.
Митька переминался с ноги
— Ну, всякое бывает, — сказал он.
— Бы-ы-вает! — торжествующе протянул Алик. — А теперь в Марциальных водах ежегодно лечится по пять тысяч человек! Это как прикажете понимать? Бы-ы-вает?
Он повернулся к столу, заваленному книгами и журналами. Но там уже, оставленный без внимания, хозяйничал Никола. Переворошив всё по-своему, он выбирал только то, что привлекало его рисунками.
— Вячеслав! — испуганно закричал Алик. — Он же всё уничтожит!
Славка подскочил к столу и, как на амбразуру, лёг грудью на Аликовы бумаги, недоумевая, впрочем, почему Алик обратил свой укор к нему, а не к Митьке. Никола всё-таки Митькин брат, и никто не договаривался со Славкой, что он будет следить за чужим ребёнком.
Митька за руку отдёрнул Николу от стола:
— Не безобразничай!
— А я заб-азничаю.
— Кому говорят, молчи! — прикрикнул Митька.
Он усадил брата на табуретку посреди пола и приказал:
— Смотри не слезай…
Никола сидел, не зная, зареветь ему иль сдержаться, обиженно моргал глазами. Ноги у него бултыхались, не доставая пола.
Алик ревниво осмотрел своё распотрошённое хозяйство и, обернувшись к Славке, капризно спросил:
— Вячеслав, где тут у меня эта статья?
Славка ошарашенно взирал на бумажный развал и молчал, не догадываясь, чего от него добивается Алик.
— Ага, вот! — наконец выцелил Алик цепким взглядом нужный ему журнал и облегчённо вздохнул: — Слава богу, не изорвал.
— Да он ничего не рвёт, — заступился за брата Митька. — Он у тебя разворошил только…
Алик, не скрывая своего ликования от того, что на столе всё в целости и сохранности, и не слушая Митькиных оправданий, побежал с журналом к буфету.
— Вот, Никола, тебе конфетка! — возвестил он, не умаляя радости и подбрасывая конфету, как мяч.
Никола хотел соскочить с табуретки, но, покосившись на хмурившегося брата, лишь учащённее бултыхнул ногами и протянул левую руку:
— Давай!
— Что значит «давай»? — Митька строго повысил голос.
— Дайте, пожалуйста, — поправился Никола, и конфета в нарядной золотистой обёртке легла ему на ладонь.
Алик опять приосанился:
— Так где у меня, Вячеслав, эта статья?
— А в руке держишь, — подсказал Славка.
— Ах, да… — Алик открыл журнал и лихорадочно заскользил пальцем по строчкам мелкого текста. — Так, так, так… Ага, слушайте: «В конце восемнадцатого века из Архангельской губернии…»
«Так мы-то не в Архангельской! — едва сдержал себя Славка, удивляясь, как же он в прошлые-то разы, когда Алик читал ему статью, не обратил на это внимания. — Ну, до чего же доверчивый, прямо спасу нет», — осудил он себя.
По каким-то необъяснимым законам Славкино состояние передалось Алику, он сделал остановку при чтении и, скользнув взглядом по Славкиному лицу, всё понял.
— Вы, наверное, по бабушкиным рассказам знаете, — пояснил он журнальные слова, — что Полежаево входило раньше в Северный край с центром в Архангельске. А ещё раньше, до революции, я полагаю, это и была Архангельская губерния.
Славка, хоть он, не в пример Алику, коренной житель здешних краёв, а таких тонкостей из истории Полежаева не знал. Митька, судя по тому, как остолбенел от Аликова пояснения, тоже чувствовал себя полным профаном. Один Тишка сидел герой героем. А уж он-то, наверно, ничегошеньки и не понимал. Славка заметил: поначалу-то братец, услышав, что речь идёт не о золотом кладе, а о добыче жемчуга, пригорюнился и, похоже, даже утратил интерес к разговору, потому что перебрался к Николе, устроился перед ним на корточках и стал показывать язык. Никола захохотал, чуть не подавившись конфетой. Алик сделал Тихону замечание, и Тишка притих. А мыслями всё равно был далеко отсюда. Ещё бы, обещали кулацкое золото, а на поверку вышло, что это какие-то безделушки — горошины, которые вдевают в серьги, вправляют в перстни, — и проку от них, если разобраться, то ни на грош. Тишка не видел жемчуга ни разу в жизни, да и увидел бы, так в восторг не пришёл бы. Алик показывал Славке вчера материнское колечко с этой самой жемчужной горошиной — не впечатляет. И только когда Алик ему сообщил, что колечко стоит дороже тысячи — и в основном из-за жемчуга, — Славка проникся почтением к незнакомому ему камню.
— Значит, так, — подвёл Алик итог. — Все уяснили, что Полежаево входило в состав Архангельской губернии?..
— Нет, не все, — возразил Митька. — Но это несложно и уточнить.
— Можете не терять времени. — Алик заранее торжествовал победу. — Я уже уточнял.
Ещё бы, у него было время проверить факты. И Славка сожалел, что они заблаговременно не сообщили Митьке, о чём пойдёт речь, когда приглашали его сюда. Митька бы приготовился к разговору как следует, поспрашивал бы стариков о жемчуге и о Полежаеве, попросил бы у учителей нужные книги и теперь бы сидел и не спорил: знал бы, что Алик прав. А тут вызвали его, как на уроке к доске, разберись с ходу-то, где правда, а где домысел Алика. Это хорошо, Славка знает, что можно положиться на головастого Алика. А Митька с братом нянчится денно и нощно, ему с Аликом контактировать некогда — конечно, он вправе и сомневаться.
— Ну, предположим, что так, — сдался всё же и Митька.
— Тогда читаем дальше, — объявил Алик. — «В конце восемнадцатого века из Архангельской губернии вывозилось жемчуга на 181 520 рублей в год».
Алик оторвал взгляд от журнального листа и сделал ещё один выпад против Митьки:
— Советую уточнить, но, по-моему, рубль в восемнадцатом веке ценился дороже, чем в двадцатом. Корова, к примеру, стоила около восьми рублей. Отсюда можете делать вывод, что в нашем исчислении это не 181 тысяча, а где-то около 18 миллионов рублей.
Славка возбуждённо присвистнул:
— Вот это да!
Его заинтересовала цифра. Оказывается, ещё и не один миллион, а восемнадцать. Тут, конечно, колхоз разбогател бы.
Митька вроде бы чувствовал себя посрамлённым, сидел, насупившись.
— Ты читай, читай, не отвлекайся, — смущённо откашливаясь, предложил он.
— Да! Я читаю, — великодушно согласился Алик. — Дальше касается как раз нас с вами. — Он возвысил голос и произнёс чуть ли не по слогам: — «Жемчуголов средней руки на реке Ке-е-реть в 1913 году добывал за лето жемчуга на 200–300 рублей…»