Жемчужина моей коллекции
Шрифт:
– Это все ты нашел сам?
– Сам.
– Зачем мне врешь, что ты токарь?
– Действительно, я работаю в цехе токарем.
Соня не верит, но стала относиться ко мне более уважительно. Вечером уже не ругалась, а дала себя спокойно вымыть и легла спать.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 19 АВГУСТА
Я ухожу на работу. Соня проснулась и следит за мной.
– К тебе придет соседка Ира, - говорю я ей, - покормит тебя, поможет во всем. Я тебя перетащу на диван. Чтобы не скучала, подвину телевизор и дам книги.
– Принеси
– Хорошо. Я Ире сказал, что ты моя сестра, пожалуйста, не рассказывай ей, как ты мне досталась. Просто, приехала к брату и почувствовала себя плохо.
Она кивает головой.
Начало недели. Рабочие как не доспаны. Пришел трясущийся Кардан.
– Денисыч, душа горит...
– Я то причем здесь.
– Мы там нашли какую то банку с жидкостью. Посмотри, можно к ней приложиться.
– Где твоя банка?
– Я сейчас.
Через пять минут он приносит полиэтиленовую канистрочку, я выплескиваю часть пойла в стакан и рассматриваю эту жидкость на свет. Пахнет как спирт, чуть отдает сивухой.
– Вода есть?
– Сейчас принесу. У тебя есть еще стакан?
Кардан услужливо бежит в туалет за водой. Смешиваю жидкости и вижу, что мутной взвеси нет. Это наверняка метиловый. Этиловый с сивушными маслами сразу белеет как молоко.
– Кардан, это метиловый спирт. Яд. Его пить нельзя.
– Да что ты говоришь? Ребята пробовали, говорят нормальный спирт.
– Кто пробовал?
– Да, Дубок, но он немного, только на язык.
– Пусть твой Дубок, сейчас выпьет два литра воды, иначе ему будет плохо.
– Иду.
Кардан подхватил канистрочку и побежал в темные закоулки цеха, где собирались пьянчужки.
– Да вылей всю эту гадость, пока какой-нибудь идиот все таки не выпил, - кричу ему вслед.
В конце дня захожу к начальнику цеха.
– Мне нужно взять завтра день за свой счет...
– Что так?
– Девять дней надо справить, одной родственницы.
– Чего то я не помню, чтобы ты на похороны не ходил?
– Тогда забыли пригласить, а сейчас спохватились.
– Хорошо, иди. Скажи табельщице, что я разрешил.
В кабинет врывается дядя Федя.
– Начальник, беда, там четверо помирают.
Мы бежим на сварочный участок, там уже полно народа. Четверо мужиков нелепо скорчились на полу, пятый, схватившись за глаза, сидит и стонет в углу.
– Скорую вызвали?
– орет начальник.
– Уже едут.
Я обращаю внимание на знакомую полиэтиленовую канистрочку. Эх, Кардан, Кардан, что ты наделал? Кстати, а где он сам? В одной из скорчившихся жалких фигурок, вижу его. Значит мне не поверил.
Соня уже выглядит веселее.
– Знаешь, я уже могу переставлять ноги.
– Давно пора.
– Ты бесчувственный...
– Наоборот. Я понимаю, как тебе неприятно, когда тебя таскают в туалет, теперь это будешь делать сама.
Она
– Я прочла кое что про Ушакова. Почему ты им заинтересовался?
– Не могу тебе сказать...
– А я с удовольствием проглотила книгу о дворе Анны Иоановны.
– Я тоже. Ты не забыла, завтра мы едем на кладбище.
Соня сжалась на диване.
– Не забыла.
Она затихает.
ВТОРНИК, 20 АВГУСТА
С раннего утра, я помогаю Соне одеться. Нашел старые узкие брюки, одел ей свою рубашку. На пару носков натянул кеды.
– Ну как?
– тревожно спрашивает она.
– Плохо. Брюки короткие.
Достаю расческу, причесываю ей волосы, потом стягиваю их в кичку назад и заматываю резинкой.
– Извини, помады нет, пудры тоже. Придется ехать так. Впрочем, тебе это не к чему.
– Только не неси меня до машины. Лучше поддержи.
– Конечно...
Я еду на своем "москвичишке" прямо по аллее кладбища. Развернуться невозможно, еду впритирку, слева и справа оградки или могилы. Недалеко от памятника какому то герою социалистического труда останавливаюсь.
– Посмотри направо, - говорю Соне, сидящей на заднем сиденье.
Она прильнула к окну. В узком проходе оградок видно несколько человек. На их лицах не видно скорби. Они пьют по очереди водку и о чем то оживленно беседуют. Молодой парень держит под руку девушку и вместе с ней хохочет. Пожилая женщина в черной шляпке укоризненно выговаривает мужчине, размахивая руками. Еще несколько мужчин и женщин, а так же девчат и парней организовали несколько групп и собираются уже уходить. Как только первая пара вошла в проход, я медленно отъезжаю и двигаюсь до конца аллеи. У забора крошечная площадка, где с трудом, подмяв мусорные бачки, мне все же удается машину развернуть. Мы едем обратно.
Опять останавливаемся у памятника. Уже никого нет.
– Я хочу посмотреть это место, - заявляет Соня.
– Может не надо?
– Надо.
Помогаю ей вылезти из машины и довожу до ее могилы. К крестику привинтили фотографию, с нее цветная Соня смотрела на Соню живую.
– Они бросили меня, - вдруг взрывается она.
– Я им совсем не нужна...
Ее лицо утыкается мне в грудь и тело вздрагивает от плача.
– Пошли от сюда, мне страшно.
– Молодой парень, это был Сережа?
– Да. Он стоял с моей верной подругой. Мама с папой были. Дедушка только не приехал. Остальные родственники и с института
– Немножко окрепнешь, я тебя отвезу к матери.
– Нет. Не надо, она уже отрезала меня из жизни.
– Ты же так хотела к ней вернуться.
– Теперь не хочу. Я хочу начать новую жизнь.
– Хорошо. На какую фамилию тебе доставать паспорт?
– Если ты не против, у тебя будет новая сестра. По моему, ты так сказал Ире.
– Учиться будешь дальше?