Жемчужина Сиднея
Шрифт:
Том нес в руках большую деревянную коробку. Внутри оказалась пара пистолетов, рог для пороха, пули и шомпол. На некотором расстоянии от пагоды Том воткнул в мягкую землю грубый кусок доски в форме человеческой фигуры.
— Господи, мистер Дилхорн, чем вы собираетесь заняться на этот раз?
— Речь не о том, чем я собираюсь заняться, миссис Дилхорн, а о том, чем займетесь вы. — Он начал заряжать пистолеты. — Смотри внимательно, Эстер. Потом тебе придется делать это самой.
— О, нет, Том… — «Мистер Дилхорн» был забыт, поскольку Эстер видела, что Том совершенно серьезен, — это же
— О, да, Эстер. Новый Южный Уэльс опасное место, и даже женщины здесь должны уметь постоять за себя. Я хочу, чтобы ты научилась заряжать пистолеты и стрелять из них.
Возражать было бесполезно. С Томом трудно спорить. Он всегда был слишком убедительным.
— Ты действительно хочешь, чтобы я выстрелила из этой штуки?
— Конечно. Давай, покажу. — Он был таким же немногословным, словно они заключали деловое соглашение.
Он научил ее стрелять. У Эстер не хватало сил, чтобы держать пистолет, как обычно держат его дуэлянты: вытянув правую руку, а левую заложив за спину. Но этого от нее и не требовалось. Том велел, чтобы она держала пистолет обеими руками.
— Ты же не собираешься стреляться на дуэли, Эстер, так что забудь об этой чепухе. Никто не станет бросать перед тобой платок и ждать, пока ты выстрелишь. «Первый выстрел — смертельный выстрел», — вот мое правило.
Эстер вопросительно взглянула на его напряженное лицо.
— Только дураки ждут, пока их противник выстрелит первым, а ты не дура, — продолжил Том.
Пришлось подчиниться. Том был очень настойчивым, и, хотя поначалу шум выстрелов и отдача пугали Эстер, она постепенно привыкла к ним.
— Мы же не в лордов и джентльменов играем, — заявлял Том, требуя, чтобы она стреляла, слегка наклонившись вперед, а не так, как это принято у дуэлянтов. — И никаких мишеней, — добавлял он, заставляя ее целиться в вырезанную из дерева человеческую фигуру. — Ты будешь стрелять в человека, Эстер, а не в маленький кружок. Всегда целься в грудь, а не в голову. В грудь попасть легче, и ты наверняка его ранишь.
Эстер быстро училась, и, хотя Том называл эти упражнения развлечением, ничего легкомысленного в них не было. Эстер пыталась доставить ему радость, забыв о страхе и оттачивая свое мастерство. Это была ее единственная возможность отблагодарить Тома за его терпение и за спасение от нищеты.
Поначалу они вынуждены были стоять вплотную друг к другу, когда Том вставал у нее за спиной и помогал удерживать пистолет. Сердце Эстер начинало биться быстрее, дыхание ускорялось, и она не только не хотела, чтобы он отходил, но даже обижалась на Тома, когда он делал это.
Она открывала для себя мир запретных доселе чувств. Эстер надеялась, что Том не замечает этого, но он прекрасно все понимал. Он знал, что должен быть терпеливым, не торопить и не подталкивать девушку, чтобы не спугнуть ее снова.
Как только Эстер начала неплохо стрелять, Том научил ее заряжать пистолеты и заставлял упражняться с ними каждый день. Она гордилась своими успехами, но близость Тома во время их занятий слишком ее волновала. По ночам она не могла уснуть, ворочаясь в постели и удивляясь своей бессоннице.
Том мог бы объяснить жене, что с ней происходит. Он видел, как заливается краской ее лицо при каждом прикосновении, и замечал, что она прижимается к нему чаще необходимого.
Он тоже почти не спал. Особенно с тех пор, как принял решение не искать утешения у мадам Фебы. Том знал, что его терпение будет вознаграждено. С каждым изменением в теле и душе Эстер приближался момент, когда она примет его с радостью, и он станет ее мужем в полном смысле этого слова.
Мужья и жены, спящие в разных кроватях, утешают себя по-разному. Том с головой ушел в дела, и если мечтал о красоте, то не о женской, а о красоте фарфора и шелка.
А Эстер?
Эстер делала то, чем обычно занималась в Сиднее. Мыслями она возвращалась в дом своего детства в Англии. Но, когда она проваливалась в сон, и двери дома раскрывались перед ней, на пороге ее встречал Том, а вовсе не умерший брат.
Тома не удивляли деловые способности Эстер или ее умение обращаться с оружием. Он привык смотреть на женщин и мужчин с практической точки зрения.
Он давно уже понял, что в бизнесе редкий мужчина сравнится с мадам Фебой, а его мать, которую он помнил очень смутно, была невероятно храброй женщиной. И до, и после отцовской смерти Эстер держалась очень мужественно… честно говоря, именно благодаря этому качеству Том и обратил на нее внимание.
Том не считал, что женщины равны мужчинам. В его мире такого понятия, как равенство полов, просто не существовало, но он полагал, что большинство женщин глупы, ограниченны и беспомощны лишь потому, что их образ жизни и мужчины сделали их такими. Нельзя сказать, что они глупее и ограниченнее священников и многих джентльменов, но у них меньше возможностей изменить себя.
Его пониманию человеческой натуры и умению управлять людьми во многом помогало отсутствие предубеждений и опора на собственные наблюдения в сочетании с потрясающей интуицией. Именно благодаря ей он разглядел скрытые возможности Эстер Уоринг.
При виде Эстер, на глазах обретающей уверенность в себе и радующейся своим успехам, Тому все сильнее хотелось сделать ее своей истинной женой и матерью своих детей.
Седьмая глава
Эстер стояла у окна своей спальни, глядя на широкое море, из-за которого в Ботани-Бэй 2 января 1788 года прибыли первые переселенцы. Этот день был объявлен праздничным. Даже каторжники участвовали во всеобщем веселье, в гарнизон поставлялся ром, а губернатор устраивал у себя роскошный званый ужин.
В этот год, хотя праздник отмечался вовремя, официальная церемония не проводились из-за поездки губернатора в Параматту, и званый ужин у Макуайра был отложен до конца февраля.
Дилхорны были приглашены, хотя к Тому, бывшему каторжнику, все относились с пренебрежением, за исключением самого губернатора и семьи Керров. Эстер любопытно было, как примут ее бывшие друзья… и, самое главное, станут ли они презирать Тома по-прежнему?
Ее мысли прервал стук в дверь. Это был Том. Он никогда не входил в ее комнату без предупреждения и, лишь дождавшись разрешения Эстер, открыл дверь и робко, с несчастной улыбкой, протянул ей свой измятый галстук.