Жемчужина темного дракона
Шрифт:
— Коралина… Коралина… Коралина…
Голоса смешались в голове, переплелись, стерлись и снова зазвучали единым звоном, заставляя чувствовать боль и страдания всех, кто звучал в этих голосах.
— Коралина… Коралина… Коралина…
Голоса, от которых я сходила с ума, не разбирая, где нахожусь, и что со мной происходит.
— Коралина… Коралина…
— БЕГИ! КОРАЛИНА, БЕГИ! — кричал до боли знакомый мамин голос, в то время как хворь, словно оживший монстр уносила жизни всех близких мне людей. Она уничтожала, вскрывала старые раны, наносила новые и упивалась своей силой. Хворь, словно
— Коралина… Коралина… Коралина…
Она была безликой, но она была истиной.
Она была настоящей.
Она? Или он?
— Беги, беги, маленькая сиротка, — услышала я незнакомый до недавнего времени голос. — Беги, беги, малышка, иначе я тебя съем, — рассмеялся голос, заставляя мое сердце замереть от страха, и сжимать пальцами подаренный медальон и молиться.
Я молилась забытым богам, я молилась Трилицему, я молила не о спасении для себя, я молила спасти моих близких и забрать меня вместо них.
— Ты будешь нести память о моей силе, сладкая малышка. М-м-м… мягкая, сладкая… — прошептал незнакомый, искаженный голос.
Во мне жила не только память, во мне жила злость всех потерянных душ, которые были преждевременно убиты и уничтожены, развеяны по ветру, словно ничего и не значили. Они питали меня, заставляя ощущать не только силу, но и скорбь, которая не покидала их до самого конца. Она искрилась и переливалась, не позволяя думать, слышать и даже говорить.
Их было так много.
Я чувствовала, как «Черная неделя» уносила десятки, ощущала, как поднятые Эганом мертвецы взывали ко мне через кольцо и мою душу.
Они молили о спасении, они молили освободить их от…
— Эган, — прошептала я, чувствуя, как воспоминания о событиях прошлого и настоящего смешались в моей голове, порождая ясность и четкость. — Эган, — произнесла я четче, сжимая пальцы в кулаки и, наконец-то, ясно видя все происходящее.
— Коралина! — в голосе Луинара искреннее облегчение и я могла поклясться, что видела, как с его плеч словно упала многотонная тяжесть, когда он коснулся моего лица. Его глаза светились, в них радость и ликование, но слишком рано. — Ты пробудилась, — последние слова он практически прошептал, словно не мог контролировать собственный голос.
— Нужно было сразу мне все рассказать, Луинар, — строго сказала Шалфея, посмотрев на сына встревоженным взглядом. Она не злилась. В уголках ее глаз я заметила глубокие морщины. Она не злилась. Она была в ужасе, напугана так сильно, что едва могла контролировать свои чувства. — Расскажи вы все, сейчас не пришлось бы выводить Коралину из ступора и спасать Расона.
Одно только это имя и все во мне пробудилось окончательно. Я не помнила, как встала, не помнила, что сделала, но помнила, как на меня посмотрели присутствующие. Они были напуганы. Мной.
— Эган, — одно лишь его имя жгло мне горло и язык, ярость, которой я доселе даже не переживала, не понимала, вспыхнула жаром в моих венах. Я чувствовала, как мои волосы, словно живые, вспыхнули не то пламенем, не то просто силой, переливаясь и двигаясь, как загипнотизированные змеи иллюзиониста. — Эган, — повторила я, и кольцо вспыхнуло силой, прошибая меня от макушки до самых пят. И уверена, что мои глаза сейчас светились зеленым пламенем, которое текло по моим жилам, заменив кровь.
Муран шумно сглотнул. Я заметила, как дернулся его кадык, как трансформировались глаза, и кожа стала на тон бледнее, зеленее. Этот сильный и уверенный в себе василиск сейчас был напуган ничуть не меньше, чем все остальные. В его глазах я разглядела отражение своего облика, но мне не было страшно. Я упивалась своей силой и тем, что еще могла узнать и ощутить в новой личине.
— Ты можешь его найти, — только и сказал мне василиск, и я не стала с ним спорить. Я верила ему. Он был моей поддержкой и опорой. Если Муран сказал, что я могу найти Раса и Эгана. Что ж, значит, я их найду. Нужно лишь сосредоточиться.
— Сними сковывающую магию кольца, — потребовала у Луинара, и он явно был не в восторге от моего предложения. Его губы недовольно поджались, а в глазах на мгновение вспыхнуло сомнение. — Раса мучают, и не смей сейчас думать о моей безопасности! — рявкнула в один момент оказываясь напротив названного брата и сжимая пальцами его рубашку. Кажется, я действительно напугала императора драконов, потому что его глаза метались от меня к Шалфее и обратно, не зная, как лучше поступить.
— Делай, как она говорит, — приказала Шалфея, и я почувствовала ее руку на своем плече. — Я разделю с ней силу кольца на какое-то время. Это поможет усмирить магию. Нам нужна эта сила. Ваш отец… — начала было драконница, но осеклась. Она поджала губы и сделала глубокий вдох, словно пыталась избавиться от горечи, а когда выдохнула, то продолжила: — Эган слишком силен. И у него есть армия. Его магия происходит из истинной тьмы, он питается страхами и волнениями окружающих.
— Тогда Коралина будет для него самым вкусным деликатесом. Она в ужасе.
— Нет, — качнула я головой, не соглашаясь. — Я напугана, но больше всего я зла, — слова подчинялись мне с трудом. Луинар был прав. Пробудившись, я стала сильнее. Наша связь с Расом питала меня, и магия кольца завершила процесс, заставляя меня стать опаснее. Не знаю, надолго ли этого хватит. — Силы не вечны, Лу, — сказала, поморщившись. — Боюсь, что? если не поторопимся, магия исчезнет, а снова в голову Эгана ради этого я не полезу, — меня заметно передернуло.
— Рас за такое уже мою голову точно оторвет, — пробурчал Лу, все же беря меня за руку и шепча заклинание. — Готово! — обрадовал нас император. — Мам, только проследи, чтобы Коралина не стерла наш мир одним неосторожным словом.
— Призови Раса, — сказала Шалфея, и я почувствовала, как она осторожно и ласково направила магию в кольце. — Призови его, и сила перенесет нас прямо к нему, — шептала драконница. Ее руки предательски дрожали, а в глазах застыли осколками материнские слезы.
Она боялась потерять своего сына, боялась того, что Эган мог сделать с Расом и на что он способен, что сделает, когда мы все прибудем к нему. Я и сама этого боялась. Но больше страха меня питали любовь и злость. Они были намного сильнее страха или надменности, который питал исключительно темные силы этого мира.