Жемчужины Москвы
Шрифт:
– Какой важный! На коне едет, – позавидовал Стрешнев, – не то, что мы пешие пыль дорожную поднимаем.
– Борис Иванович Прозоровский хром, а искалечил его разбойник Стенька Разин в Астрахани, повесив его с братом за ноги. Да только он, Борис младший, и выжил, на всю жизнь охромев. Потому ему и дозволено сопровождать царский поезд на коне, – пояснил родственник. – А палаты «хромец» поставил великие, не то, что Юшковы.
– Тише говорите о Прозоровских палатах, – стал унимать их важный боярин, шагавший рядом. – Видите, как изменился в лице Юшков. Гневается! Он ведь «дядька» царя Иоанна, того и гляди побьёт вас посохом.
А боярин Юшков действительно разозлился не на шутку.
«Вот Бориска-хромец, «тихой сапой» пробился во дворец в стольники к моему хворому царю Иоанну, и ждёт, когда царевна Софья пожалует его в бояре. Сам-то вона, какие хоромы выстроил, – злился и завидовал Юшков. – Ну, погоди Прозоровский, я тебя всё равно «переплюну» и поставлю себе ярко красные кирпичные палаты на удивление всем. А мастеров на свои палаты я по-тихому сниму с Новодевичьего монастыря, так чтобы царевна Софья не прознала».
Вскоре на улице Пречистенке были поставлены 3-х этажные палаты для Бориса Гавриловича Юшкова, как он и хотел в красном монастырском кирпиче с белым карнизом, широкими лопатками и с высокими резными наличниками окон второго этажа. Палаты эти сразу прозвали «Красными» – значит красивыми. Народ толпился и, обсуждая новые палаты, спорил между собой.
– Переплюнул боярин Юшков князя Прозоровского. Сумел-таки удивить Москву своими палатами, – оглаживая бороду, заверил всех новгородец. – Лепота!
– А нам нравятся белокаменные палаты Прозоровского, – говорили наперекор ему псковские купцы. – Вона, какие!
– Не-не, красные лучше! – бросая о землю шапки, кричали московские молодцы.
Так «Белые» и «Красные» палаты, споря друг с другом, возвышались над всей округой Чертолья, и долгое время были доминантой архитектурного ансамбля Москвы, расположившегося между улицами Пречистенкой и Остоженкой.
Глава 3
Прошли века, а старинный жилой квартал Москвы, что на «стрелке» улиц Остоженки и Пречистенки с боярскими палатами Юшкова и Прозоровского, меняя своих владельцев, постоянно перестраивался и потерял свои первоначальные формы. Да так, что и не узнать!
В 1972 году Москва, готовясь к визиту американского президента Ричарда Никсона, стала расчищать ветхие кварталы вокруг Кремля. Вот тогда и прозвучала идея сноса квартала на Кропоткинской площади. Да, да, именно того старинного квартала, что на «стрелке» Остоженки и Пречистенки, считая его малоценной застройкой Москвы. Общественность возмутилась против этого сноса, опираясь на заверения историков-архитекторов, которые утверждали, что в квартале есть строения XVII века бояр Прозоровского и Юшкова. Но старинные палаты ещё нужно было обнаружить в этом ветхом квартале.
Весной 1972 года бригаде сотрудников проектно-реставрационной мастерской № 13 «Моспрект-2» поручили срочно обследовать квартал на Кропоткинской площади и сделать обмерочные чертежи по всем зданиям для подготовки их к сносу.
Жители квартала на Кропоткинской площади почувствовали что-то неладное, когда появились люди с теодолитами и рулетками у их домов по улице Пречистенке. Как оказалось, это была группа архитекторов-реставраторов, которые объяснили народу, обступившего их:
– Ваши дома, возможно, будут сноситься за ветхостью, а мы проводим обследования для истории.
Вот тогда жители серьёзно забеспокоились, стали писать жалобы во все инстанции. В результате они узнали, что их ветхий квартал по решению Моссовета «приговорён» к сносу, а их переселяют в новые районы Москвы. Только тогда жители дали возможность архитекторам делать зондажи на стенах в своих квартирах, а некоторые жильцы даже разрешили отбивать штукатурку на фасадах их домов в поисках старинной кладки, и работа пошла побыстрее.
Архитекторы мастерской № 13 Елена Трубецкая и Дина Василевская, работая с группой помощников на фасадах домов, быстро поняли, что под слоями штукатурки есть старинная кладка.
Первые зондажи, которые сделал архитектор Иван Савельевич, главная ударная сила группы, показали наличие древней кладки на фасадах.
– Да вот она, древность! – кричал он Елене Трубецкой. – Полезайте ко мне на леса и увидите!
– Расчищайте же это место, – разволновалась Трубецкая, увидев старинную кладку, – скорее всего мы нашли дом XVII века.
А осколки штукатурки так и летели в глаза.
– У чёрт, – выругался Иван и потёр свой уже подбитый глаз. – Всё шабаш. Иду домой! – и стал спускаться с подмостей.
«Вот так всегда. Работает он до обеда, и может запросто уйти», – подумала Елена Трубецкая об Иване Савельевиче, и крикнула своим помощникам:
– Саша, Володя поднимайтесь на подмости и аккуратно сбейте штукатурку вот здесь и здесь, – показала она ребятам.
– Елена Владимировна, вот Иван Савельевич пошёл домой, а нам сшибать велели, – веселились ребята, поднимаясь на подмости. – Хорошо быть Иванами.
– Ладно, ладно, Иван молодец, он же первым нашёл древнюю кладку палат, – ответила сверху Елена, – и я уже вижу сбитый наличник окна, очень похожий на стиль «Нарышкинское барокко». Какая удача!
К тому же много древнего было обнаружено на фасадах каменных палат Прозоровского стараниями Дины Василевской. В поисках древних белокаменных палат архитекторы-реставраторы, с первыми ударами молотка по штукатурке уличного фасада 2-х этажного невзрачного жилого дома, сразу раскрыли древнее окно с арочным завершением. В толще его проёма уцелела кованая решётка. В верхней части здания слой штукатурки скрывал остатки срубленных нарядных белокаменных наличников. Так же неожиданно открылся карниз с тремя рядами кирпичных поребриков. Все сбитые детали фасада побелили, чтобы в целом читался древний декор палат, для принятия решения о реставрации.