Жена алхимика. Тайна русского Нострадамуса
Шрифт:
– Если так, давайте я озвучу своё понимание этого текста с учётом того, что мы имеем сейчас. Хорошо?
– Да озвучивай ты или молчи, здесь всё чётко сказано. Знал Он, что камень – это человек. Я так думаю, дай он своему ордену намёк на то, что в завещании написал, оно бы сразу и разбежалось. Хотя времена тогда были дикие, их это может и не тронуло бы. Но позже – точно. Вот у меня мурашки по коже. Мы же не палачи?
– Не палачи, но, похоже, скоро ими станем, если будем этому указанию следовать. Итак, я всё же хочу это вслух обсудить. –
– Ну давай, слушаю тебя. – ответил Вениамин Петрович.
– Итак, мы должны подвесить клетку с девочкой к потолку. Под ней надо поставить гроб с телом Брюса. Потом каждый из нас должен взять по острому железному штырю, раскалить его в огне. Каждый по очереди должен ткнуть девочку – так, чтобы у неё текла кровь от этих ран, и от тех, которые она получит, когда будет биться в клетке, раня себя о шипы на её прутьях. Кровь должна стекать на останки. Каждый должен это повторить не менее двенадцати раз, учитывая то, что прожить она должна не меньше шести часов. Если она проживёт дольше, её нужно заколоть до смерти. После этого Брюс воскреснет. А с помощью её крови можно будет лечить болезни, получать золото и воскрешать мёртвых. – отстранённо произнёс Семён.
– И я понял этот текст именно так. – сказал Вениамин Петрович. Воля того человека, который руководил ими сквозь тьму веков и всё остальное отошло на второй план. Теперь он видел перед собой два пути: умереть от рака, возможно через несколько дней или недель, или получить надежду на выздоровление а может и на что-то большее. «Все мы умираем, кто раньше, кто позже, и если ей уготована такая судьба, значит, так тому и быть. Я– лишь инструмент в руках Провидения. И пусть этот молокосос попробует воду мутить». Вениамин Петрович уже сделал выбор.
– Знаете что. Я этого делать не буду. – сказал Семён.
– Как хочешь, но ты же знаешь… – начал Вениамин Петрович.
– Да что бы я не знал! Я так не могу. А если мы ошибаемся? Ведь есть такая вероятность. Да если и не ошибаемся! К тому же, может вообще всё это – сплошные бредни. Вы, уж простите, свихнулись на них, и меня втянули. Одно дело рассуждать о тайных планах, а другое – до смерти замучить невинного ребёнка. Не буду и всё. И вам не дам. И третьему – тоже. – Семёну полегчало, когда он это сказал.
– Ты успокойся, пока еще ничего не происходит. Соберёмся где обычно, тогда и решим как нам быть. – сказал Вениамин Петрович.
– Не успокоюсь. В полицию позвоню. – продолжал Семён.
– Я даже знаю, кто тебе ответит, когда ты позвонишь. – усмехнулся Вениамин Петрович.
– А, да у вас же всё схвачено… – Семён растерял все слова, когда вспомнил, кто числится третьим в их обществе. Он помолчал. Не произносил ни слова и Вениамин Петрович.
– Хорошо, простите, что сорвался. Я участвую, только убедимся сначала, что она – это и правда философский камень. Договорились? – сказал Семён, а сам подумал: «Я её спасу».
– Вот и славно. Давай тогда сейчас и выдвигаемся. Лучше в поместье переночуем, а завтра как клетку доставят, так и посмотрим. – произнёс Вениамин Петрович, и подумал: «Я его убью».
Глава 28. Ночь огня
Добродетель. Некоторые виды воздержания.
Василий обнял Софию немного сильнее.
– Ну почему ты сразу думаешь о самом плохом? Я уверен, что она просто загулялась. – сказал он.
– Нет, знаешь, я вот обдумываю всё, что происходило. Скажи, тебе не кажется, что за нами кто-то следил. – сказала она.
Василий подумал и ответил:
– Я ничего такого не замечал. А ты?
– В том-то и дело, что я кое-что заметила, еще когда впервые приехала к тебе. Помнишь, когда ты меня практически выставил?
– Да, я тогда был меньше всего настроен на приём гостей. И что ты тогда заметила?
– Неподалёку от твоего дома, на улице, стоял чёрный автомобиль с тонированным стёклами. Я тогда совершенно не придала этому значения. Ну мало ли, кто-то припарковался. А потом, когда мы к тебе приезжали, он всё стоял. Ты его видел?
– София, я, честно говоря, не особо привык смотреть по сторонам. Если я чем-то занят, а так бывает практически всегда, я вообще ничего не вижу. Но, пусть он там был. Но это ведь еще ни о чём не говорит. Может ты что еще заметила?
– В том-то и дело, что заметила. Когда мы работали, когда я готовила, я пару раз случайно выглянула в окно и снова этот автомобиль увидела. Мне показалось тогда, что внутри салона что-то блеснуло. Насколько я знаю, такие блики может давать объектив камеры. То есть, возможно, они еще и фотографировали.
– Ты ведь понимаешь, что если так рассуждать, можно абсолютно во всём найти то, что ищешь. Вот эта пара, например. Может быть они – какие-нибудь шпионы, которые строят здесь свои козни. И Николь они заперли в своей машине. Как тебе такая идея? – сказал Василий.
– Я уже под благовидным предлогом их машину осмотрела. Когда мы с тем мужчиной собрались на поиски, попросила у него плоскогубцы. Сказала, что загнала в подошву кроссовка какой-то гвоздь, едва не поранилась, а плоскогубцев у меня нет, чтобы гвоздь вытащить. Он, как я и ожидала, полез в багажник. Я рядом стояла. Нет там Николь, никакие они не шпионы.
– А с тобой опасно иметь дело. Ну хорошо, предположим, ты права насчёт похищения. Как ты думаешь, кто бы это мог быть?
– Да говорю же, я тут никого кроме тебя не знаю. То есть, таких врагов, которые решили бы причинить вред мне или Николь, я точно тут еще не нажила. Во Франции, где мы до этого были, таких людей тоже нет. Я ведь ничем особенным не занимаюсь. Роюсь в архивах, пишу статьи, делаю переводы, изучаю языки. И сюда приехала, чтобы с кое-какими документами разобраться в Ленинской библиотеке, да вот решила работу поискать и тебя нашла.