Жена-беглянка
Шрифт:
— Симона Бронски-Даймер… — прочёл брюнет. — Даймер?!
— Не из тех Даймеров! Фиктивный брак ради вида на жительство.
— А-а, — с пониманием протянул мой будущий работодатель.
Ему, в отличие от господина инспектора, не потребовалось объяснять, зачем это нужно и сколько стоит.
— Короче. Сегодня вечером будешь Моной Даймер. Чтобы никаких Бронски! Меня будешь звать Элом и на ты. Ясно?
— Да, Эл.
Ох, во что я ввязываюсь?
— Вообще я Мирэле Талхар, — соизволил представиться он.
Родственник? Уж не вторая ли половинка названия "Талхар и сын"?
— На приёме надо будет переводить?
— Не в этот раз. Мой отец не любит светские сборища. Так что просто идёшь и развлекаешься. Да, и наденешь эту цацку, раз Джекки она не приглянулась.
Мирэле-Эл не глядя махнул рукой, и я заметила на краю стола плоскую чёрную коробочку. Ту самую "папку", что принесла с собой оскорблённая красотка. Из раскрытого нутра посверкивали красные глазки рубинов.
В груди родился беззвучный смех. Всё-таки мужчины — странные создания. Зачем дразнить девушку бриллиантовым колье, если заведомо собираешься отделаться чем-то подешевле?
Уверена, я ничем не выдала своих мыслей. Но Талхар-младший вдруг скользнул по мне задумчивым взглядом.
— Ничего, — произнёс негромко, будто рассуждал сам с собой. — Поролону подложим, и будет в самый раз.
Десять минут спустя большой чёрный "хищник" вывез нас за ворота предприятия. За рулём был водитель с крутыми плечами и круглым затылком, Талхар-младший развалился на заднем сидении рядом со мной — как дикарский князёк на звериных шкурах. Кто знает, что взбредёт ему в голову? Стёкла у машины тонированные. А у меня при себе ничего, что могло бы послужить оружием.
Разве только… ножнички! С чудесными острыми кончиками. Жаль, в чехле — и наверняка завалились на самое дно сумки. Шариковая ручка ближе. Это почти как спица, правда тупая и короткая. К подкладке внутреннего кармашка приколота булавка, но что можно сделать булавкой? Только разозлить. Есть ещё ключ от комнаты, некрупный, зато тяжёленький…
К счастью, Элу-Мирэле было не до меня. Он хмуро глядел в окно — наверное, горевал о своей Джекки, и я наконец рассмотрела, что в душе он цверг.
Цверги в родстве с гномами, но встречаются гораздо реже. У Лаврентиуса сказано, что гномы бывают разными — и жуликами, и скрягами, и героями, и весёлыми добряками. Я сама не раз в этом убеждалась. А для цвергов учёный муж не нашёл ни одного лестного слова. Алчны, жестоки, коварны, похотливы — вот и всё. Не знаю, сколько в этом правды. За всю жизнь я видела пятерых или шестерых цвергов и ни с одним близко не общалась.
Сам Лаврентиус любил повторять, что анима направляет человека, но не правит им. Может, у Мирэле Талхара коренные пороки цвергов смягчались широтой чурильской души?
"Хищник" выехал из старого промышленного района, где половина производственных корпусов были перестроены под клубы, выставочные залы и пансионы. Попетляв по улочкам исторического центра, остановился у трёхэтажного здания в позднем колониальном стиле. Бурый кирпич, кованые балконы, чинность и благопристойность в каждой детали.
И в голову не могло прийти, что эта респектабельная оболочка таит в себе карнавальную начинку, от которой сразу зарябило в глазах. Яркие драпировки, штанги с вешалками, манекены, пёстрые наряды, несметные рулоны тканей, перья, тесьма, кружево, блёстки, ленты.
Заправляла в этом швейном хаосе рыжая особа неопределённого возраста, наряженная в чёрную пачку и чёрно-белый корсаж, уместный на подмостках кабаре лет сто назад. Или в борделе, где увлекаются ролевыми играми…
— Виви, крошка! — развязно воскликнул Талхар. — Цветёшь, как роза!
— Эл, малыш! — сипло пробасила в ответ рыжая. — Где ты пропадал? У нас всё готово!
И они расцеловались как родные.
Затем крошка Виви обернулась и гаркнула во всю глотку:
— Люсинда, тащи жар-птицу!
Взгляд её неожиданно жарких чёрных глаз пригвоздил меня к месту.
— Эл, проказник, это же другая девушка!
— Другая, — кивнул Талхар. — Но платье-то ей пойдёт?
— М-м… Не уверена.
Доставили предмет дискуссии.
Это действительно была жар-птица. Пламенно-золотая, сверкающая, в перистых узорах, которые ссыпались на подол бахромой из шёлка и стекляруса. Ослепительное платье, в прямом смысле. И до жути откровенное. Пляжный костюм, и тот скрывает больше.
— Идёмте в примерочную, дорогая, — вздохнула Виви, всем своим видом показывая, что это пустая затея.
Я была с ней полностью солидарна. "Жар-птица" мне явно не по размеру, тут нужны выдающиеся стати — как у Джекки. А главное… я просто это не надену! Ни за что.
Значит, прощай вакансия?
— Простите, господин Талхар, — Эла пока отложим в сторонку. — У вас в приглашении указана форма одежды?
— Дресс-код? — он похлопал себя по карманам. — А леший его знает… На, смотри!
Мне в руки прыгнула открытка из дорогого мелованного картона.
— Что ты хочешь там выискать? Ясно же, мужикам смокинги, бабам платья в пол. Вырез поглубже, побрякушек побольше.
Виви прищёлкнула языком и пробормотала что-то на незнакомом мелодичном языке, с досадой тряхнув огненной шевелюрой. Неужели ей не объяснили цель заказа?
Так. Мирэле Талхар плюс один… Время… Место… Вот оно: "чёрный веер"!
Я никогда не бывала на настоящих светских раутах, но мне случалось делать переводы для глянцевых журналов, и мама о многом рассказывала.
— Мне жаль, господин Талхар, но для приёма "чёрный веер" нужно что-то более классическое. Особенно, если вы хотите, чтобы я выглядела, как леди.
А этот лоскуток огня хорош для ночного шоу в театре варьете или для эротической комедии из жизни отдыхающих. Принцесса Южного острова танцует танец страсти на горячем песке…
Мирэле насупился так грозно, что всё желание смеяться пропало.
— Ты мне не указывай!
— Она права, Эл, — вмешалась рыжая. — Не горюй, подберём что-нибудь из проката. А это платье… эх, красота какая! Пригодится ещё.