Жена-девочка
Шрифт:
ГЛАВА L. РЕВНИВЫЙ КУЗЕН
Франк Скадамор, примерно восемнадцати лет, был типичным представителем золотой молодёжи Англии.
Родившийся с серебряной ложкой во рту, росший в золоте, среди огромного богатства, которое рано или поздно перейдет к нему по наследству, и имея в перспективе титул пэра, он считался весьма подходящим спутником для молодых девушек на выданье.
Далеко не одна заботливая мать мечтала о том, чтобы заполучить его в зятья.
Вскоре, однако, стало ясно, что все эти леди не могут рассчитывать на его руку, поскольку будущий пэр четко обозначил свою привязанность к той, у кого не было матери, — к Бланш Вернон.
Он провел достаточно времени в Вернон Парке, чтобы иметь возможность оценить исключительную красоту своей кузины. Еще когда он был мальчиком, Бланш ему нравилась; когда он стал юношей, его страсть только усилилась.
В его короткой жизни еще не случалось такого, чтобы он не смог добиться всего, чего хотел. Так почему же он должен только питать надежду, когда опыт всех его прежних лет говорит: все, чего только пожелает, он сможет получить?
Потому он желал Бланш Вернон, и у него не было никакого сомнения, что он ее получит. Он даже не считал нужным прилагать усилия, чтобы завоевать ее. Он знал, что его отец, лорд Скадамор, с нетерпением ждет этого союза, и что отец девочки также был не против этого брака. Не должно было быть противодействия ни с одной из сторон; и он только ждал, когда его юная возлюбленная вырастет и будет готова к семейной жизни, — чтобы сделать предложение и получить согласие.
Он не думал о том, что сам еще довольно молод. В свои восемнадцать лет он считал себя вполне взрослым человеком.
До настоящего времени он почти не опасался соперников. Правда, и другие ребята из золотой молодежи засматривались на прекрасную Бланш Вернон.
Но Франк Скадамор, со своими неограниченными возможностями, имел перед ними такую фору, что мог не опасаться конкуренции; так и случилось: один за другим, подобно падающим звездам, все его соперники сошли с дистанции.
И вот, когда победа казалась близка, неожиданно черная тень возникла на горизонте — в образе человека, совсем не молодого; как в порыве злобы выразился Франк, годящегося Бланш Вернон в дедушки, во всяком случае, уж точно, — в отцы!
Этим человеком был Майнард.
Скадамор, бывая в Вернон Парке, слышал много лестных слов в адрес безрассудно смелого незнакомца; слишком много, чтобы исключить какую-либо симпатию к нему, — тем более, что эти слова слетали с губ его очаровательной кузины. Впервые он встретил Майнарда во время охоты, и антипатия Франка к нему стала вполне осязаемой. Это была самая сильная из антипатий — в ее основе была ревность. И он чувствовал эту жгучую ревность, когда они охотились на лис, на фазанов в заповеднике, когда стреляли из лука, дома и вне дома, — короче, везде.
Как уже говорилось, он последовал за кузиной по лесной тропинке. Он внимательно следил за каждым ее движением, жестом, в компании с ее необычным сопровождающим, и ругал себя за то, что так глупо оставил ее. Он не слышал слов разговора между ними, но видел достаточно, чтобы убедиться: она питает к нему больше чем простую симпатию. Он страдал от ревности весь остаток того дня и весь следующий день, который был днем ее рождения; ревность не давала ему покоя во время обеда, когда он видел ее глаза, стремящиеся заглянуть за цветочную вазу, закрывавшую ее взору Майнарда; и особенно бушевала ревность в его душе во время танца, особенно когда танцевали лансье, и она была рядом с человеком «достаточно старым, что годился ей в отцы».
Несмотря на то, что в его жилах текла благородная кровь, Скадамор опустился до того, чтобы приблизиться к ним и подслушать разговор!
Таким образом, он слышал их разговор, в частности, о соглашении насчет книги, которое они заключили между собой.
Близкий к отчаянию, он решил рассказать об этом дяде.
На следующий день после именин дочери сэр Джордж Вернон не сопровождал гостей в их прогулке по Парку. Он извинился перед ними, сославшись на свою дипломатическую работу, которая требовала от него уединиться в библиотеке. Он был вполне искренен, поскольку так оно и было на самом деле.
Его дочь также осталась дома. Как и ожидалось, новый роман прибыл — полная версия, только что вышедшая из типографии.
Бланш с увлечением принялась за роман; с улыбкой попрощавшись со всеми, она поспешно удалилась в свою комнату, чтобы не выходить оттуда в течение целого дня!
Майнард с радостью заметил это и отправился на охоту. Скадамор же, оставшись дома, созерцал это с глубоким огорчением.
У каждого были свои соображения относительно интереса, который проявила Бланш к новой книге.
Примерно в полдень баронет-дипломат находился в библиотеке, готовя ответ на дипломатическую почту, недавно полученную из Министерства Иностранных дел, когда кто-то постучался к нему. Это племянник отвлек баронета от дипломатической работы.
Молодому Скадамору, как близкому родственнику, которого отец Бланш считал своим сыном и который мог однажды стать ему зятем, не требовалось никакого оправдания за столь бесцеремонное вторжение.
— Чего тебе, Франк? — спросил дипломат, держа в руке пакет с дипломатической почтой.
— Я хочу поговорить о Бланш, — прямо, без обиняков заявил племянник.
— Бланш! Что с ней?
— Я не могу сказать, что это меня сильно касается, дядя, только из уважения к вашей семье. Правда, она не только ваша дочь, но и моя кузина.
Сэр Джордж позволил дипломатическому пакету опуститься на стол, нацепил на нос свои очки и устремил на племянника вопросительный взгляд.
— Что ты этим хочешь сказать, мой друг? — спросил он после того, как такой несколько затянувшейся паузой испытал молодого Скадамора на самообладание.
— Мне немного неприятно говорить вам об этом, дядя. Кое-что вы, возможно заметили сами также как и я.
— Нет, я ничего не заметил. О чем ты?
— Хорошо, тогда я скажу. Вы допустили в наш дом одного человека, который, по-моему, джентльменом не является.
— Кто этот человек?
— Это капитан Майнард, как вы его называете.
— Капитан Майнард не джентльмен!? Какие у тебя есть основания утверждать это? Будь осторожен, племянник. Это серьезное обвинение против любого гостя в моем доме, и тем более — мало знакомого здесь. Я имею серьезные основания полагать, что он джентльмен.