Жена Кукловода
Шрифт:
– Шталь вчера сообщил, что назначил меня своим преемником. Тот седой финн был куратором Балтийского отделения Европейского сообщества, который засвидетельствовал своим присутствием мой статус.
Жесткие бесстрастные слова были такими тяжелыми, падали в пустоту, звенели как куски льда.
– Я не могу выполнить твое желание. Я согласился. Прости. Если ты решишь не сопровождать меня больше на мероприятиях сообщества, я пойму. Но мое присутствие там теперь необходимо.
Она все еще не верила. Отчаянно вглядывалась в его лицо,
– Но почему? Почему сейчас?… И ты… даже мне не сказал…
Он посмотрел на нее недоуменно, словно не понимая вопроса. Потом ответил спокойно и отстраненно:
– Я не могу тебе рассказать о причинах. Но они веские. Поверь, я не смог бы отказать Шталю. Просто не смог.
– Не смог или не захотел? – у нее снова навернулись слезы на глаза, а в груди стало горячо и больно. – Ты хочешь сказать, что мое мнение в принципе не важно для тебя? Послушай себя! Ты говоришь со мной как Кукловод. Но я больше не хочу быть куклой! Понимаешь? Не хочу!
Его лоб прорезала горькая складка. Хотел что-то ответить, но передумал. Посмотрел на нее странно, с сожалением. Людмиле даже показалось, что усмехнулся. Встал и ушел на кухню.
До самой ночи они не сказали друг другу ни слова. Людмила ушла к Антошке, они вместе смотрели фильм про уличных танцоров на его ноутбуке, ей было совершенно все равно, что за картинки мелькают на экране, она просто сидела рядом с сыном, чтобы не быть одной. Антошка время от времени пыхтел: «Мам, ты не смотришь!».
Но фильм закончился, сыну пора было спать. Людмила пожалела, что он уже такой взрослый и нельзя, как раньше, в детстве, просто уснуть с ним рядом.
Руслан уже разобрал диван, оставил включенным только ночник и лежал на спине, разглядывая потолок. Людмила вздохнула. Она надеялась, что муж уже уснул.
Они молчали, не касаясь друг друга. Это было так странно: вдыхать его запах, ощущать тепло его тела и не чувствовать ничего. Внутри словно все замерзло. Не было привычного возбуждения от его близости. Ни такого же привычного чувства вины. Не было даже обиды. Пустота и глухая тоска. В эту холодную пустоту она и провалилась.
Утром проснулась одна. Руслана дома уже не было. Людмиле стало совсем не по себе.
На холодильнике, под магнитиком с греческим портиком и надписью «Love Ciprus» нашлась записка. Рваным, неразборчивым как у всех врачей почерком Руслана наискосок были написаны две строчки: «Срочно вызвали в отделение. Возможно, останусь на ночное дежурство». Сердце неприятно сжалось.
Людмила проводила в школу Антошку, он снова надулся, что придется ехать на школьном автобусе.
В редакцию она опоздала на целых десять минут, столкнулась в коридоре с Большовой, получила нагоняй, разбила любимую кружку.
На работе целый день все валилось из рук. Несколько раз доставала мобильник, но ни пропущенных звонков, ни смсок от Руслана не было. Порыв позвонить самой Людмила задушила в зародыше.
В обед к ней постучалась Анна. Ее лицо еще было бледным, под глазами залегли тени от пережитого, но девушка светилась тихой радостью.
Она бросилась к Людмиле и обняла ее:
– Я так счастлива, - прошептала Анна, - так счастлива…
Людмила погладила ее по волосам.
– Я тоже рада за тебя, очень, - сказала она.
Это была неправда. Счастье Анны казалось ей неправильным, наигранным, неестественным. Будто девушка была под воздействием наркотика или гипноза. Ощущение, что вся эта жуткая пьеса была разыграна по сценарию Шталя, стало сильнее и причиняло тупую боль в груди.
– Пойдем, кофе выпьем? – предложила она.
Они сидели в «Кофе-хаус» напротив здания редакции и пили капуччино с сердечками из корицы поверх белых шапок молочной пены.
– Он сказал, что я ему нужна, - продолжала радостно щебетать Анна. – Только я! Что он очень жалел, что я ушла. И что то, что со мной случилось, должно послужить мне уроком. Какая я была дурочка! Я никогда больше не оставлю его. Никогда! Это такое счастье – служить ему!
– И ты опять подпишешь договор двадцать четыре на семь? – спросила Людмила, отводя взгляд, чтобы не выдать того, что не разделяет столь бурной радости подруги от возвращения к своему хозяину.
– Он сказал, что мы это обсудим до отъезда. И что я могу работать в редакции, если хочу. И даже там, потом, тоже. Сказал, что поможет мне открыть студию.
– Отъезда? – удивилась Людмила. – Шталь уезжает?
– Ой, прости, - смутилась Анна, – забыла сказать! Через два месяца он уезжает в Швейцарию. В Люцерн. Его пригласили преподавать психологию в местный университет. И меня он берет с собой! Но еще два месяца я буду работать. Закончу все свои проекты.
Так вот причина, по которой Руслан стал преемником Шталя! Доктор уезжал из страны, и возможно надолго. Если не навсегда.
Но пришедшее понимание не принесло никакого облегчения. Стало еще обиднее, что Руслан не рассказал ей раньше об отъезде Шталя и своем «повышении».
За час до конца рабочего дня Людмилин телефон все же выдал знакомый рингтон. Голос Руслана в трубке был далеким и бесстрастным:
– Я договорился насчет твоего обследования. Через тридцать минут жду в приемном. Не опаздывай. И не спорь. Так надо.
Несколько секунд Людмила слушала короткие гудки. Опять ее затопило горячей волной обида. Опять все решил сам! «Никуда не поеду», - подумала зло.
Набрала номер Руслана, чтобы сказать, чтобы ее не ждал. Но он сбросил звонок. Набрала еще раз - механический голос сообщил ей, что абонент временно недоступен. Бросила в сердцах телефон на стол, тот пропрыгал по гладкой поверхности, свалился на пол и разлетелся на несколько частей.
«Только этого не хватало, - подумала Людмила в отчаянии. – Теперь даже позвонить не смогу». Подобрала разбитый телефон, поняла, что реанимировать его не удастся.