Жена Лесничего
Шрифт:
— И все же кто мой настоящий отец, как мне его узнать?
В дверь постучали. Чармейн мигом принялась пеленать ребенка, а мать нарочито медленно пошла открывать.
— У него такие же шерстистые уши, — прошептала она дочери напоследок.
У Чармейн запылали щеки и она подняла руку проверить прическу. Волосы надежно прикрывали заостренные, поросшие рыжей шерстью уши.
Мать подмигнула, бросила:
— От глаз матери ничего не скроется, — и открыла дверь. Когда Бертерих зашел в комнату, Ветерок уже зевал, замотанный в плотный кокон.
— Простите, если помешал, — виновато сказал отец. —
Он взял его на руки и принялся расхаживать по комнате с непривычно умиротворенным видом, мурлыча под нос колыбельную песенку для ребенка.
Чармейн вспомнила как в детстве родители всеми правдами и неправдами достали из-за черты белокурую куклу. В Вирхольме живут мастера на все руки, но такую сделать не могли — одетую по непривычной моде в узкую спереди юбку с пышным задом, с кокетливой шляпкой на волосах и кружевным зонтиком. Чармейн была от нее в восторге, не расставалась ни днем ни ночью. А потом подхватила от игрушки неизвестную заразу, провалилась в беспамятство и жар, провалялась на грани жизни и смерти чуть ли не месяц. Мать в сердцах выбросила куклу. Когда Чармейн пришла в себя, то была безутешна. А отец отправился в выгребную яму, нашел там куклу, отстирал собственноручно костюм в синюю полоску и вернул дочери. Кукла, кстати, до сих пор лежит в нижней полке комода.
Нет, не Бертерих — отец, настоящий отец, пусть любящий брата чуть больше нее.
А кровный, тот, кого любила мать, так и не пришел посмотреть на дочь. Чармейн боялась думать о причине — с тех пор, как она попала в лес пропала Кувшинка. Не хотелось верить в то, что с ней случилось нечто непоправимое. Чармейн нравилась безмолвная девушка с чешуей на плечах и зелеными волосами. Наверное, она так и не узнает никогда в чем была причина неуемного любопытства Кувшинки по отношению к Чармейн.
Если, действительно, на свете когда-то был фейри, давший ей жизнь, то его больше нет. И грустно признать, но наверное Тейл остался последний из своего народа. Нет, теперь есть еще Ветерок. И Чармейн следует задуматься, что за беда стерла фейри с лица земли, раз теперь она одна из них, а в сыне и того больше волшебной крови.
Глава 14
За прошедшие два месяца Ветерок округлился, обрадовал первой осознанной улыбкой. Теперь утром Чармейн встречал довольный жизнью малыш с ямочками на щечках. Крылышки обросли белым пухом и весь он стал похож на розовощекого пухлого ангелочка.
Чармейн обожала сына, частенько лежала рядом с ним, на расстеленном на солнце пледе и любовалась складочками на ручках, огромными голубыми глазками, сильными ножками с маленькими пальчиками.
Если бы не усталость и постоянное желание урвать хоть пару часов сна, то Чармейн сказала бы, что эти весенние дни — лучшее, что было в ее жизни.
Она много думала о своем отце. Не о том, кто жил в лесу, а о мэре Вирхольма. Странно, но с тех пор как правда вышла наружу, Чармейн почувствовала себя свободной. Она всю жизнь старалась изо всех сил заслужить его расположение. Быть примерной дочерью, которой можно гордиться — самой красивой и послушной. Все напрасно, что бы она не делала, отцу было недостаточно. Даже о пении, которого собирался слушать весь Вирхольм, он отзывался неодобрительно. Чармейн страдала, остро ощущала несправедливость беспредельной любви родителей к брату и постоянно чувствовала себя ненужной в доме.
Какое облегчение перестать искать в себе причины холодности отца! Теперь она может быть благодарной за все хорошее и не ожидать ничего сверх меры.
Сама же Чармейн мечтала о том, что Дэмиен будет любить Ветерка как родного. Не хотелось бы ей в повторить судьбу матери, видеть, как муж различает между детьми своими и чужими.
Бывают же в жизни совпадения! Кто бы мог подумать, что Чармейн повторит тягу матери к лесным эльфам. Хотя… может любовь к фейри не странность, а предопределенность: Тейл выбрал Чармейн из-за доли зачарованной крови. Хотел сына, который будет больше фейри, чем человек.
Вот дурочка, она то думала, что приглянулась ему красотой или звонким голосом.
Она вспомнила былое обожание и то, как она млела от одного присутствия эльфа и частенько теряла слова. Посмешище, а не девица. И все же в той давней истории не все сходится : раз Тейлу был нужен ребенок, зачем унижать глупую деревенскую девицу. Зачем мучить ее, давить до такой степени, что Чармейн вышла замуж за Дэмиена, под влиянием порыва?
Раньше она стала бы искать в себе фатальный изъян, но новая веха в отношениях с отцом прибавила житейской мудрости — причина не только в ней самой. Что-то заставило Тейла стать жестоким. Ненависть ко всему человеческому роду, неведомая угроза фейри или связь с Кувшинкой… Вот бы знать наверняка и оставить эту историю в прошлом!
Чармейн не повезло — она слишком болезненно перенесла отвержение. Тейл ударил по самому больному месту. Видимо, он сам не ожидал бунта от покорной и влюбленной Чармейн, а когда опомнился она была давно замужем за другим.
Тот, кто сумел излечить ее, дал возможность поверить в себя выходил сейчас из леса, измазанный в черноземе. Черные волосы рассыпаны по мощным плечам, рубашка расстегнута на груди, штаны плотно сидят на узких бедрах. Чармейн побежала навстречу мужу, поцеловала, забрала тяжелую котомку.
Он с улыбкой погладил ее по спине и поспешил к Ветерку. Одно удовольствие подкидывать мальчишку в воздух — бьет крыльями и все время кажется, что вот-вот взлетит. Крепкий, и уже смеется заливистым смехом, хотя всего месяц назад научился улыбаться.
Чармейн собрала плед и взяла ветерка на руки, пока муж на скорую руку сполоснулся в озере. Дэмиен с наслаждением лил на себя воду, а Чармейн любовалась рельефными мускулами. Рубашка прилипла к телу, подчеркивая рельефные мускулы. Красивый мужчина и любит ее. Что еще нужно в жизни?
Они поужинали пирогом с овощами. Ветерок не слазил с рук Дэмиена и все норовил украсть у того ложку. Дэмиен ловко уклонялся, но увидев, как ребенок скривился от досады, покорился, и ложка мигом перекочевала в рот довольного Ветерка. Чармейн встала, принесла мужу новую, деревянную, расписную. Та показалась малышу более привлекательной и он вновь начал охоту.
После ужина Ветерка раздели наполнили лохань теплой водой. Купаться он любил: счастливо жмурился на руках у Дэмиена, пока Чармейн осторожно поливала из кувшина круглый животик и поросшую пухом голову.