Жена моего мужа
Шрифт:
– Как может сгнить за столь короткий срок пластик? – недоуменно осведомился администратор.
Прекрасно, задача облегчается – он идиот.
– Конечно, подобное невозможно, маме просто кажется, психопатия…
Мужик принялся чесать нос.
– А удостоверение на могилу есть?
Я с готовностью вытащила документ из сумки. Амалия напряглась. А вот волноваться не стоит. Вчера вечером Маня взяла бордовую книжечку, принадлежавшую семье Кляйн, и при помощи компьютера, лазерного принтера и сканера соорудила точно такую же, но на мое имя, превратив меня таким образом во владелицу
Администратор вяло повертел фальшивку:
– Теряли, что ли?
Я быстренько согласилась.
– То-то гляжу, нового образца удостоверение, раньше другие давали.
Амалия окончательно побледнела и затряслась. Ну не дура ли? Но ее поведение странным образом успокоило кладбищенское начальство.
– Ну-ну, – ласково проговорил мужик, наливая воду из графина, – не надо слишком волноваться. Нишу свою можете открыть в любое время, препятствий чинить права не имею. Правда, не очень-то хорошо беспокоить прах, но раз такое дело! И придется заплатить за работу.
– Конечно, конечно, – тут же закивала я, – сколько прикажете. Сейчас можно сделать?
Администратор кликнул какого-то Вадима. В кабинет вошел помятый мужичонка неопределенного возраста, одетый в сильно испачканную спецовку.
– Вскрой гражданочкам нишу Зайца, – велел начальник.
Вадим развел руками:
– Дык, это, вооще…
– Мы заплатим, – быстро проговорила я, демонстративно вытаскивая кошелек.
Вадим вздохнул и произнес:
– Так придется потом замуровывать…
– Не волнуйтесь, все оплатим.
Амалия окончательно потеряла всякий цвет лица и затряслась крупной дрожью. На улице, несмотря на удушающую жару, женщина принялась клацать зубами. Хорошо еще, что местные могильщики принимали такое поведение за естественное волнение внучки, боящейся увидеть прах дедушки.
Вадим долго искал инструменты, потом курил, затем отправился пить воду, несколько раз принимался жаловаться на тяготы жизни, маленькую зарплату, усталость и сволочных детей. Наконец, доведя меня почти до обморока, ловко открыл нишу. Мы с Амалией чуть не стукнулись лбами, ринувшись к углублению.
Внутри небольшого грязноватого пространства обнаружилась пластиковая урна, походившая на коробку для сыпучих продуктов. Не хватало только наклейки «Мука» или «Сахар». Больше ничего. Амалия разочарованно просунула внутрь руку и провела по стенкам ниши. Захоронения шли так плотно, что нечего и думать о том, чтобы спрятать драгоценности в стенах, полу или потолке. По идее, клад должен был оказаться прямо возле урны. Но нет, пусто!
Амалия почти без сил прислонилась к стене. Я, оправдывая легенду, пару раз щелкнула фотоаппаратом, и Вадим моментально привел все в порядок. Получив за труды триста рублей, он разочарованно протянул:
– Маловато, ваша сестра пятьсот в прошлый раз давала.
– Какая сестра? – насторожилась я.
Могильщик понял, что проболтался, и забубнил:
– А мне чего? Попросили помочь… Жалко девку стало – плакала, убивалась по дедушке! И сами они все сделали, я только замуровал потом, так что тут полный порядок, ругаться не след…
Я
– Давай рассказывай по порядку!
В самом конце мая уже после закрытия кладбища, часов в десять вечера, приехали девушка и парень. Девчонка худенькая, коротко стриженная, волосы торчат в разные стороны перьями, юноша черноволосый, с пышными усами. Он называл спутницу Яной. Вадим подрабатывал сторожем, поэтому преспокойненько глядел в дежурке телевизор, когда парочка ввалилась в каморку. Парень вытащил большую бутылку водки, девка – пятьсот рублей. Они попросили вскрыть нишу Зайца. Вадим покривлялся для порядка, но потом пошел в колумбарий. Сначала принялся по привычке волынить и отправился на целый час в сарай искать инструменты.
Когда могильщик вернулся, доска с именем Зайца стояла аккуратно прислоненная к стене. В руках у парня была большая сумка, очевидно, в ней он принес на кладбище необходимые для работы молоток и ломик. Вадиму осталось только вернуть доску на место. Зачем парочка лазила в нишу, мужик так и не узнал. Урна с прахом стояла на месте и выглядела нетронутой. Молодые люди молча подождали, пока он замазал последний шов, потом Яна подхватила сумку и двинулась к выходу. Парень задержался и, нехорошо усмехаясь, ласково проговорил:
– Не рассказывай никому, не надо, – потом словно невзначай распахнул пиджак, и за ремнем брюк Вадим увидел тускло поблескивающую в свете фонаря рукоятку пистолета.
Но окончательно Вадим испугался, глянув в голубые, прозрачные глаза парня.
– Настоящий отморозок этот ваш родственничек, такому убить – раз плюнуть. Пристрелит и в печку сунет, благо тут рядом, – делился могильщик. – Так что, если в нише что не так, у девки той с мужиком и спрашивайте. Это же надо придумать, за месяц два раза прах тревожить, плохая примета, значит, скоро в семье снова похороны.
Он недовольно бубнил, капая жидким цементом на дорожку. Потом подхватил ведерко и, продолжая рассуждать о странных родственниках Зайца, поплелся в контору.
Я поглядела на спутницу. Амалия сидела на траве, совершенно не думая о новой юбке. Видно, женщине было совсем нехорошо.
– Нас опередили, – прошептала она, – но кто? Ни я, ни Ада не рассказывали никому о последней встрече с папой.
– Даже мужьям и Раде?
Амалия нервно закурила.
– Супруги и подруга, естественно, были в курсе. Но мой бывший муж давным-давно уехал в Америку, нашему разводу очень много лет, Семен – покойник. А Радочка – исключительно честная, интеллигентная женщина.
Да, Соколова, вполне вероятно, была такой, но вот племянница, эта милая Яна, оказалась странной девушкой. Сначала по непонятной причине убегает из Москвы, затем пытается убить лучшую подругу, а теперь еще выясняется, что потревожила прах Зайца. Очень хочется найти ловкую девчонку и задать ей пару вопросов!
Домой вернулась в расстроенных чувствах. Может, Генрих Кляйн и обворовал социалистическое государство, но накопленные ценности все же должны были достаться его дочкам, а не пронырливой Яне. Может, Александр Михайлович знает, где она?