Жена на все случаи жизни
Шрифт:
Давно уже пора привыкнуть к тому, что мне никогда не родить ребенка, думала она. Никогда не держать в руках свое дитя. От этой мысли ей стало невыразимо грустно, и она закусила губы, чтобы не расплакаться и не разбудить этим Бойда.
Он ненавидел ее слезы. Это раздражало, расстраивало его, так как он ничем не мог ей помочь и даже не мог утешить. Бойд вообще не умел обращаться с больными, хотя, когда она забеременела в третий, последний раз, вел себя просто изумительно.
Врачи тогда возражали против беременности, и Бойд категорически заявил, что это будет последней попыткой.
Поняв, что сон уже не вернется к ней, Клер выползла из кровати, нащупала ногами тапочки и, накинув халат, вышла из спальни. Дом уже подостыл; зябко ежась, она плотнее закуталась в халат и прошла в ту комнату, которую торжественно величала мастерской.
Ее работа была не закончена. Она оставалась в том же положении, что и два дня назад, когда ей пришлось ее прервать. Пододвинув обогреватель поближе, Клер села к холсту и с азартом стала класть мазок за мазком.
В полшестого она заставила себя оторваться от работы и снова легла в постель. Бойд слегка поежился от прикосновения ее холодного тела. Клер притаилась, но он не проснулся. Тогда она придвинулась к нему, чтобы согреться, и наконец уснула.
Примерно через час Клер проснулась от того, что он наклонился над ней. Она открыла глаза. Бойд поцеловал ее.
— Пока, дорогая, — сказал он и, насвистывая, отправился в ванную.
Она слышала, как он, приняв ванну, спустился вниз по лестнице, налил себе апельсинового сока, а затем включил приемник и прослушал утреннюю сводку последних известий. Затем завел свой «ровер» и отъехал от дома.
Клер повернулась на другой бок и попыталась уснуть, но сон больше не приходил. Она не без удовольствия подумала о том, что сегодня Бойда не будет дома и она наконец сможет весь день посвятить своему календарю. Но она тут же вспомнила, что сегодня — пятница, а на воскресенье Бойд пригласил к себе поляков. Это означало, что ей придется весь сегодняшний день провести в подготовке к их визиту.
Какой уж тут календарь! Ее ждет нудный денек: сперва долгий поход по магазинам — надо что-то купить к воскресному званому обеду, затем уборка дома, а весь остаток дня заберет кухня.
Она тяжело вздохнула. Ну и свинья, с негодованием подумала она про мужа. Да, просто-напросто эгоистичная свинья! Сам целый день резвится в офисе, а ей оставляет самую черную и неблагодарную работу. Когда они жили в Лондоне и она каждый день ходила на службу, Бойд ей еще помогал. Но с тех пор, как они переехали сюда, он взвалил всю работу по дому исключительно на нее, а сам и пальцем шевельнуть не желал, чтобы как-то ей помочь по хозяйству.
Для него само собой разумелось, что теперь все хозяйственные заботы должны лечь на ее плечи. Клер несколько раз пыталась заметить ему, что она тоже работает, хоть и на дому. На это он отвечал, что, если ей хочется зарабатывать настоящие деньги, пускай устраивается на приличную службу.
Заставив себя подняться с кровати, Клер быстро приняла душ, затем оделась и стала пылесосить и прибирать комнаты, «причесывать дом», как говорил Бойд. Управившись с этим, наскоро перекусила и поехала на
Там она заехала в отделение банка, затем в рыбную лавку, в кондитерскую и в супермаркет. Вернувшись домой, рассовала продукты в холодильник и поспешила в мастерскую, чтобы успеть пару часов поработать до того, как надо будет заняться готовкой.
Иногда по субботам Бойд уходил в местный клуб, чтобы поиграть в гольф или кости, но на этот раз он туда не пошел, а увязался за женой на местную ярмарку-распродажу предметов старины.
Вкусы у них были общие — Клер заразила его своей любовью к старинным вещам. Бойд с такой же охотой, как и она, посещал ярмарки, выискивая раритеты — потом они отдавали их на реставрацию и ставили у себя в доме.
Обычно Клер долго бродила по лавочкам и магазинчикам, подробно осматривая каждую выставленную на продажу вещицу. Но сегодня она еле скрывала свое нетерпение — ей хотелось как можно скорее вернуться домой. Бойд, видимо, догадался об этом, ей казалось, что он нарочно тянет время, не спеша возвращаться.
Вечером они ходили со знакомыми в ресторан и вернулись домой довольно рано. Клер снова юркнула вниз к своему календарю.
В воскресенье утром Бойд поехал в Лондон, чтобы привезти Пшибыльских. Клер осталась дома и начала готовить обед.
Она решила попотчевать иноземцев традиционными английскими блюдами — ростбифом и йоркширским пудингом. В кулинарном искусстве Клер была не очень сильна, особое опасение у нее вызывал пудинг, потому она держала пальцы скрещенными, надеясь, что это принесет удачу.
Но гости, как всегда, остались довольны обедом и в восторженных выражениях благодарили хозяйку за чудесное английское угощение. Пудинг, к счастью, поднялся и действительно удался на славу.
После обеда выглянуло солнце, и они решили прогуляться с поляками по окрестностям. Деревенька, в которой они жили, была весьма живописной: старые тюдоровские дома, а посреди маленькая узкая речушка.
Мужчины убежали вперед, а Клер плелась позади вместе с супругой поляка.
— Вы выглядите усталой, — заметила мадам Пшибыльская, когда Клер слегка зевнула, прикрыв рот рукой. — Надеюсь, мы не доставили вам слишком много хлопот.
— Что вы! — улыбнулась Клер. — Просто у меня не все в порядке со сном.
Полька внимательно посмотрела на нее.
— У вас нет детей? — спросила она.
Клер покачала головой.
— Вы, вероятно, женаты недавно?
— Семь лет.
— Вы не хотите детей? — не отставала Пшибыльская, у которой было трое детей и уйма внуков.
Клер очень хотелось нагрубить ей, но вместо этого она сказала:
— Очень даже хочу. Я мечтаю о ребенке.
— Для детей тут самое подходящее место, — заметила гостья, оглядываясь по сторонам.
— Да, место чудесное, — согласилась Клер, но дело в том, что я… я не могу иметь детей.
Клер посмотрела на пожилую даму и, прочитав в ее глазах сочувствие, неожиданно рассказала ей все: про выкидыши, причиной которых считала вредный городской воздух, рассказала, как уговорила мужа переехать сюда в надежде поправить свое здоровье.