Жена неверного ректора Полицейской академии
Шрифт:
— Концентрат ягод дафни. Это растение еще называют венком для леди. Очень хитро вплетено в пирамиду — если бы ты брызгалась этими духами, эффект приходил постепенно. Под его действием ты бы облысела и покрылась прыщами и бородавками, которые невозможно свести — они оставляют серьезные шрамы. О, да тут еще один компонент… Не могу поверить! — мяукнул демонокотик.
— Что там?
— Пепел сожженной черной змеи. Он бы уменьшил твою грудь!
— Серьезно? — я не удержалась от хохота. — Значит, она все-таки
— И еще эфир мучного гриба. От него бы у тебя выпали зубы.
— Короче, она решила сделать меня полной уродиной. Довольно скучно и предсказуемо. Я ожидала от Розамунды большей изобретательности. Неужели ей не пришло в голову, что такие метаморфозы, произошедшие со мной, будут очень подозрительны?
— Не все сразу. Ты бы уродовалась очень медленно. Сделав свое черное дело, эти компоненты должны были исчезнуть из состава. Так что вполне себе она все хитро придумала, — Рубин взмахнул хвостом и спрыгнул со стола.
— Но мы-то хитрее, — усмехнулась я и мы с демонокотиками зловеще переглянулись и захихикали.
— Разумеется, королева, — промурлыкали мои фамильяры и потерлись мне о платье.
Мой разноуровневый многоступенчатый план, который я готовила столько недель, вступал в свою финальную фазу.
Доведенная моими кошмарными ночными визитами Жанна Бейлис пребывала в истерическом состоянии. Она не могла ни есть, ни спать, только рыдала, билась головой об стены и молилась портрету моей умершей матери, умоляя пощадить ее.
Наверное, последней каплей был мой последний визит, когда я явилась к убийце, держа на руках нечто, завернутое в детское одеяльце.
Разумеется, никакого ребенка там не было, просто кукла, но на Жанну это произвело неизгладимое впечатление.
Она упала передо мной на колени и поползла, цепляясь за подол моего платья.
— Ленорочка, подруженька любимая моя, пощади! Вспомни наши радостные деньки в академии, вспомни ночные разговоры и то, как крепко мы дружили! После твоей смерти я поддержала твоего мужа, позаботилась о нем, стала ему хорошей женой! Не забирай меня на Дорогу Сна, умоляю! Сжалься!
Хоть я и изображала безмолвное суровое приведение, у меня просто дар речи пропал от такой наглости.
Она убила мою мать, отняла у меня собственную сущность и отца, отняла мой мир, а теперь просила сжалиться?!
Тут уже даже я не выдержала.
— Разумеется, я не заберу тебя на Дорогу Сна, подруга моя Жанна, — мертвенным голосом проговорила я.
— О, правда? Какая же ты великодушная и добрая, Ленорочка! — запричитала гадина. — Я всегда знала, что нет души добрее, чем ты, моя любимая подруженька.
Любимая подруженька?!
— Я не заберу тебя на Дорогу Сна, Жанна, — повторила я. — Я заберу тебя прямиком в ад, где ты будешь вечность вариться
— Что? — помертвев, прошептала Жанна.
— Одеяльце, в которое ты завернула мою дочь, прежде, чем отдать ее ведьме.
Как же она завизжала! Орала, как резаная.
Но этот полный ужаса и отчаянья крик убийцы моей матери звучал в моих ушах, как музыка.
ГЛАВА 69
Не менее продуктивно обстояли дела с моими сестрицей и «братцем».
После вечеринки, на которой якобы случайно была раскрыта его «маленькая» тайна, Дориан поначалу принял решение не обращать на слухи внимания.
Приемный братец избрал весьма правильную тактику поведения, если бы не одно но…
Чтобы ей следовать нужен был характер и сила воли.
Это меня бесконечные насмешки не сломили, а, наоборот, придали силы и злости для претворения моего плана.
А вот Дориан от бесконечно роящихся в его голове мыслей, как и Жанна, начал потихоньку сходить с ума.
Ему постоянно казалось, что хихикающие за его спиной девчонки хихикают именно над ним, обсуждая его крошечное достоинство.
Даже если на самом деле это было и не так.
Любую фразу или жест «братец» тут же относил на свой счет. Кажется, он действительно зациклился на своей проблеме, отдалился от дружков, стал угрюмым, неразговорчивым и замкнутым. Даже любимые интеллектуальные искусства Дориана уже не радовали.
Еще бы, ведь они были просто прикрытием.
Куратор группы Галахер пытался поговорить с ним, но, кажется, не особо в этом преуспел.
Вместе с этим я, да и другие стали отмечать, что Дориан стал волосеть. Он, конечно, был йети и всегда отличался повышенным волосяным покровом, но теперь волосы колосились на его лице даже, когда он был не в воплощении. Проглядывали и на руках, и на ногах.
Вот тогда и произошел тот случай в столовке, когда на обед подали тушеное рагу из стручков молодого гороха. Курсанты над обедом похихикивали. Но исключительно потому, что горох превратился в жидкое малоприятное зелено-бурдовое нечто.
Однако Дориану показалось, что веселые ребята провели параллели и смеются исключительно над ним.
И тут повариха, необъятных размеров тетка Карита, которую оголодавшие курсанты достали своим недовольством консистенцией обеда, как заорет на всю столовую:
— Ну, маленький у него стручок, маленький да слабый! Я-то что поделать могу?
Столовка просто легла от смеха.
Очевидно, что Карита имела ввиду исключительно горох, а не что-либо другое.
Однако для Дориана это стало последней каплей, и он принял решение уйти в академический отпуск.