Жена охотника
Шрифт:
– Как тебе мое предложение?- с надеждой спросил Эдуард.
Леруа предложение не устроило. Он хотел своего молока, еще на ручки и, конечно же, сухих пеленок.
Эдуард поморщился. А ведь ребенок даже не его. Но мамы рядом не было, да и долго не предвиделось. Желая найти Монтисан как можно скорее, Аннабель допоздна засиживалась в библиотеке.
– Или красавица просто гуляет, спихнув на других свой нежелательный плод,- подсказал зловредный голос в голове Эдуарда.
Возможно, голос даже был прав. Аннабель не казалась образцом материнства даже Эдуарду(а его собственная мама бросила на попечение отца едва тому исполнилось четыре).
– Что не освобождает тебя от необходимости менять пеленки,- пробурчал внутренний голос.
Эдуард вздохнул. Потом набрал в легкие как можно больше воздуха и принялся за непосильный труд. Однако, даже чистые пелёнки и вымытая попа (операция занявшая у Эдуарда примерно час) не успокоили ребенка. Так же не подействовало и молоко из бутылочки. Эдуард подержал Леруа на животе, чтобы у него ушли газики. Покачал. Походил с ним на руках туда-сюда по комнате. Вспомнил пару песенок, которые пелись ему в детстве. Снова походил туда-сюда, качая ребенка на руках. Покатался в отцовском кресле-качалке, притащенном в "детскую" из кабинета. Наконец, цель была достигнута. Малыш уснул.
Когда Клара, в сопровождении госпожи Герранд, восседавшей на подносе, пары чашек и пирога, появилась в дверях детской, она застала Эдуарда мирно спящим в кресле качалке у окна. Малыш Леруа спал у него на груди.
24
Теплое летнее солнце вовсю ласкало открытую веранду столичного кафе. Находящееся в парке неподалеку от библиотеки, оно поражало простотой и элегантностью одновременно. Плетёные кресла. Столики со стеклянными столешницами. Множество красивых цветов вокруг. Аннабель, в своем скромном траурном платье, чувствовала себя ужасно не в своей тарелке. Даже проведя более чем полгода в столице, она не привыкла к подобным местам. Да и как было к чему-либо привыкать, когда большую часть времени ее приковывала к постели беременность, а после... По правде говоря, у Аннабель (а вернее у Эдуарда) просто не было денег на подобные заведения. Поэтому для Аннабель до этого дня понятие "кафе/ресторан" совмещались в одно уже хорошо знакомое место-таверна. С полутьмой ее помещений. Массивными деревянными столами и едким запахом пива и жаренного мяса.
В этом же летнем кафе было светло и свежо. Перед Аннабель стояла чашка чая со льдом( что за странность: добавлять лед в чай?) а рядом сидел тот, кто пригласил ее сюда. Алекс Ламбер.
Они встретились буквально полчаса назад. Когда Алекс столь удачно подхватил ее при обмороке в библиотеке. И после, чтобы немного освежиться и прийти в себя, пригласил Аннабель посидеть в этом самом кафе. И Алекс, так же как и это место, казался Аннабель чем-то абсолютно нереальным. Не из привычной ей жизни.
Мужчина был молод. Наверное даже чуть младше Аннабель. Хотя это сложно было определить наверняка. Там, откуда девушка была родом, всем приходилось взрослеть много раньше положенного срока. И часто на лицах даже очень молодых
Алекс же был свеж, как и этот летний день. Лицо его было гладко выбрито. Темные, слегка вьющиеся волосы, аккуратно уложены( не без помощи лаков и укладок, как подозревала Аннабель). Одежда выражала дороговизну и безупречность. Глубоко внутри Аннабель задавалась вопросом, выглядел ли Эдуард столь же безупречно, когда ведьма еще не навлекла на него проклятье?
Скорее всего да. По крайней мере речь Алекса, с его легким столичным акцентом, сильно напоминала Аннабель об Эдуарде. И заставляла задуматься саму, не выдает ли ее провинциальное произношение?
Алекс же тем временем был более чем рад новому знакомству, ни в коей мере не замечая волнений Аннабель.
Так, они уже обсудили погоду. То, как плохо влияет на людей духота. И Алекс узнал, что Аннабель совсем недавно овдовела и переехала в столицу в компании невестки.( о детях и чудовищах Аннабель, по понятным причинам, умолчала)
– Признаюсь честно, я заметил вас еще несколько дней назад,- сказал Алекс слегка покраснев.-Сейчас самый разгар лета, и мне стало невероятно интересно, что вы так упорно ищите в душных стенах библиотеки.
– Ничего особенного. Всего лишь адрес подруги, которую я давно потеряла из виду,- улыбнулась Аннабель,- Впрочем, вы и сами просиживаете в четырех стенах уже который день,- слегка игриво добавила она.
Алекс пожал плечами.
– Боюсь, мои причины весьма печальны.
После этого Аннабель не ожидала продолжения темы, но Алекс не оправдал ожиданий.
– Моя сестра заболела. Она у нас младшая и самая любимая в семье,- словно оправдываясь, сказал он,- И вы можете верить или нет, но никто из врачей не знает, что с ней произошло.
Аннабель насторожилась.
– Вот я и решил, наверное несколько наивно, что смогу найти описание похожей болезни в библиотеке.
На этом Алекс усмехнулся.
– А что с вашей сестрой?- заинтересовано спросила Аннабель, вдруг вспомнив об Эдуарде, его "болезни" и том, что никто из врачей так же не мог дать ему диагноз.
Алекс посмотрел на нее несколько настороженно. Ему даже показалось, что впервые за весь разговор девушка проявила неподдельный интерес и оживилась.
Заметив его пристальный взгляд Аннабель покраснела и сказала первую полу ложь, что пришла ей в голову.
– Один мой друг...он увлекается редкими болезнями. Возможно, он смог бы помочь вам.
Лицо Алекса расслабилось. Он улыбнулся и начал свою историю.
25
Когда Аннабель вернулась домой, был вечер. Однако никто даже не думал спрашивать ее о том, где она была и что делала. Клара пересеклась с ней лишь в прихожей, сказав, что уже убегает и ужасно спешит. Эдуард же возился в саду. К удивлению Аннабель она увидела, что он вытащил на улицу и детскую колыбель.
– Привет,- поздоровалась Аннабель.
Эдуард отвлекся от работы. Улыбнулся. Ему нравилось работать в саду, выращивая разные травы, из которых он впоследствии делал травяные чаи и микстуры.
– Вижу, ты решил погулять с Леруа?- спросила девушка, указывая на колыбельку.
Эдуард пожал плечами.
– Вечер теплый. Думаю, малышу здесь даже нравится.
Аннабель посмотрела в колыбель. Там Леруа-младший был занят тем, что тянул вверх свои пухлые ручки. То ли чтобы рассмотреть их получше, то ли для того, чтобы его самого взяли на руки.