Жена Президента
Шрифт:
– Ну, что. Раскрытие у нас в три пальца есть. Сейчас проколем пузырь, поставим капельницу и сегодня уже узнаем, какую ленточку папке на выписку покупать.
– То есть я рожаю? – удивленно уточняю.
– А то! Давай на пост шуруй, оформляйся, потом в душевую, потом в предродовую. Давай-давай шевелись, Брониславкая! Фамилия-то какая у тебя красивая, мужа Славиком зовут?
– Нет. Игорь.
– О, у моего сына такое же имя. Воин! Все, вперед, будем Игоревича ждать.
– Или Игоревну.
– Или ее.
Документы оформили быстро, отправили в душ, провели одну неприятную
Первые тридцать минут было нормально, я подремала. Проснувшись, ощутила, как схватки стали болезненными, невозможно было ни стоять, ни сидеть, тем более лежать. Я ходила взад-вперед, напевая себе под нос какую-то глупую мелодию. Когда вновь легла, забежала Раиса Витальевна, глянула раскрытие, довольно поцокала языком и убежала, одарив меня лучезарной улыбкой. Мне уже улыбаться не хотелось, хотелось ругаться матом и побыстрее родить, чтобы не мучатся.
Боль была скачкообразной. Амплитудной. Как вспышки. Мне было стыдно кричать, поэтому я грызла наволочку, до крови прокусывала свою руку. Вкус крови отрезвлял, заставлял терпеть. Внезапно ожил мой мобильник.
– Да, - шепчу в трубку.
– Таня! – голос Игоря звенит от напряжения, а я всхлипываю от боли. – Ты плачешь?
– А почему ты так рано звонишь? – дыхание мужа в трубке меня успокаивает. Удивительно, находясь черт знает где, он как-то благотворно на меня влияет.
– Не знаю. Неспокойно мне. Вот и позвонил. Все хорошо?
– Нет. То есть да. Я вообще-то рожаю…
– Блядь, - впервые слышу, как Игорь ругается, почему-то хочется смеяться. –Ты хоть в роддоме?
– Да.
– Ну ладно, это хорошо, - он растерян, слышно по его голосу. –Чем я могу помочь?
– Родить за меня.
– Серьезно? – я молчу, чуть ли до треска сжимаю мобильник, схватка заставляет меня не дышать. –Таня!
– Мне больно… - цежу сквозь зубы, зажмурив глаза, в уши стекают слезы.
– Держись, Танюш, - тихо говорит Игорь в трубку. От его «Танюш» меня пробирает дрожь, появляются силы выдержать эту агонию боли. –Ты у меня сильная девочка! Я верю в тебя! Позвони потом.
– Хорошо, - шепчу, с языка чуть не слетает «я тебя люблю», но вовремя прикусываю губу. От боли совсем не уместные фразочки вертятся в голове.
– Ну, что у нас тут, -Раиса Витальевна присаживается на кровать, смотрит раскрытие. – Так, Брониславская, собирайся, сейчас перемещаемся в родзал и бодренько тужимся.
– У меня нет сил.
– Ничего не знаю, обратно процесс не повернешь.
Звонок Игоря, его почти спокойный голос ободрил меня. Я дошла на своих ногах до соседнего родзала, сама залезла на родильный стол. Пытаюсь вспомнить, как правильно дышать, но все сбивается с новой схваткой.
– Тужься! – командует Раиса Витальевна.
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь направить все силы в живот. Первый раз получается. Мне кивком головы показывают, что нужно напрячься
– Нет! – кричит Раиса Витальевна, но не слышу ее. Я понимаю, что не могу сама родить, плачу от бессилия, стискивая кулаки. Доктор что-то говорит акушерке, не разбираю слов, только запоздало понимаю, что меня надрезают, давят на живот и через мгновение сквозь слезы вижу своего красного ребенка с поджатыми ножками.
– Игоревна у нас, - довольно сообщает мне Раиса Витальевна. – Красотка. Вся в папку!
Я пытаюсь рассмотреть малышку, но ее уносят в другую сторону, где обтирают, замеряют, слышу только кряхтение. Она даже не плачет. Мне ее возвращают чистенькую в пеленке. К тому времени меня уже зашили, на живот положили что-то холодное, похожее на кирпич, накрыли одеялом.
Она некрасивая. Если откровенно. Красная, черноволосая. У нее густая шевелюра, а не три волосины. Глазки маленькие, мутненькие, какого цвета- загадка. Ротик какой-то крупноватый. Нос прямой. В общем она не была похожа на милых младенцев, которые были изображены на этикетках вещей.
– Вырастет, будет папка ружье покупать, женихов отстреливать. Держи телефон, радуй мужа, - мне протягиваю мобильник, а дочку уносят. Я остаюсь одна в родзале. Пишу маме и Ритке смс, что родила. На имени Игоря некоторое время собираюсь с духом.
– Да, - с первого гудка поднимает трубку.
– Родила. Девочка.
– Ну, слава богу! – облегченно выдыхает, тихо смеется. –Перенервничал, всякой хрени надумал. Как ты?
– Пока норм, еще до конца не осознаю, что все уже позади. Теперь могу спать на животе!
– Ты об этом мечтала?
– Даааа.
– И на кого дочь похожа? – голос ровный, будничный, а я не знаю, как на него ответить. На какого похожа? На себя. Я не увидела черт Лешки, своих тоже не рассмотрела.
– Не знаю. Темненькая и смугленькая. Рано говорить, на кого похожа. Главное, что здоровенькая.
– Ты права.
– Игорь…
– Да?
– Ты приедешь на выписку? – тишина на другом конце провода меня пугает, но я не переспрашиваю, слушаю его молчание и, скрестив пальцы на руке, прошу его мысленно приехать.
– Хорошо. Думаю, я смогу вырваться с работы.
– Спасибо.
– Отдыхай, завтра позвоню.
– До завтра, - радостно шепчу в трубку, прикрывая глаза.
Может быть все у нас получится, и семья станется настоящей семьей.
14
***
Три дня больничного курорта пролетели быстро. Я лежала отдельно от дочери, поэтому все время спала. Раиса Витальевна шутила, что мне выпал шанс отоспаться на три года вперед. Малышку приносили каждые четыре часа, чаще всего сонную. Я боялась, что грудное вскармливание у нас не заладится, но пожилая нянечка порекомендовала мне массажировать грудь, сцеживаться и предлагать дочке грудь, даже если она спит.