Жена Президента
Шрифт:
Мы год спим в разных комнатах. Секс, именно сухой, механический, лишенный какой-либо чувственности, иногда между нами случался, былой сводящей с ума страсти нет. Семья перестала существовать в тот самый момент, когда он мне холодным тоном сказал «я тебе не верю», глядя на меня сверху вниз, валяющей в его ногах. Как вспомню, так вздрогну. Больше я так перед ним не унижалась. И не буду.
Иду сразу в гардеробную, достаю чемодан, задумчиво стою перед вешалками с вещами. Красивые платья мне не нужны, как и разные костюмы и туфли к ним. Беру пару обычные джинсов, несколько свитеров, футболок, несколько комплектов нижнего белья. Из ящика достаю документы,
– Татьяна Андреевна, - внизу меня встречает Артем, удивленно рассматривая чемодан в руках. –Вы куда-то уезжаете? Игорь Николаевич об этом не говорил.
– Я уезжаю, передайте Игорю Николаевичу, что пару дней хочу побыть одна, - прохожу мимо шокированного помощника, иду в гараж. Когда-то давно отучилась на права, но особо за руль не садилась. Потом по статусу было положено ездить с водителем и охраной.
Меня никто не останавливает. Возможно, приказ еще не успели сформулировать, а может ему уже все равно. Мне тоже должно быть все равно, а сердце разрывает об боли. Болит от взаимного недопонимания с тем, кого видишь во сне, которого хочется безмерно любить, о котором беспокоишься и мечтаешь прожить рядом всю оставшуюся жизнь.
Когда я его полюбила? Когда я перестала себя разделять с ним? Когда мои мысли стали крутиться вокруг него? Он стал для меня многим, прежде всего стал любимым, я сумела разглядеть в его скупости то, что так долго искала где-то рядом. Говорят, что лучше поздно, чем никогда, я надеялась, что все случилось вовремя. Я верила, что мы действительно стали МЫ, а не он и она. Я не знала, что за маской спокойствия, за уравновешенностью скрывался патологический ревнивец, который следил за каждым шагом, за каждым жестом, вслушивался в каждое мое слово и в мою интонацию. Я не знала, что в своей ревности он будет верить всему, что наговорят обо мне. Его ревность сжирала его изнутри, как раковая опухоль без каких-либо признаков. Он ревновал меня безумно и неистово. Он ревновал меня лишь к одному человеку.
Визг тормозов. Слезы на глазах не дают понять, что происходит. Чувствую, как машину ведет куда-то в сторону. Глухой стук. Меня кидает вперед на руль, ударяюсь об него головой. И все. Перед глазами темнота, а в ушах стихает шум.
23
***
В прошлом.
Обожаю наблюдать, как он бреется. Это своего рода искусство, которое женщинам не подвластно. А еще любила утро, потому что оно было нашим. Он еще дома, я еще с ним. Ближе к обеду и до самой поздней ночи он будет принадлежать государству.
Сейчас он побреется, и если есть документы, просмотрит их и подпише. Завтрак в кругу семьи, затем детей водитель и охрана развезут по учебным заведениям, он займется либо делами, которые требуют его срочного внимания, либо уйдет в спортзал. Что буду делать я? До сих пор веду свою рубрику о стиле, в течение дня куда-то езжу, встречаюсь с людьми, общаюсь, смотрю различные выступления, посещаю разные благотворительные фонды – делаю все, что запланирует мой помощник для поддержания имиджа Президента.
Быть женой главой государства, оказывается, не простое дело, но я справляюсь и с каждым новым днем открываю для себя что-то новое в своем муже. До президентства Игоря я его чаще видела дома, чем сейчас. Сейчас могу только с экрана телевизора наблюдать за его перемещениями,
– Тебе бы пошла борода, - осторожно замечаю, обнимая его сзади. Он пахнет лосьоном после бриться, гелем для душа с запахом морского бриза.
– Не положено, так бы только рад, - споласкивает бритву, я целую его в лопатку.
Пять лет назад мне бы и в голову не пришло его обнимать, целовать, но сейчас… сейчас я пыталась насытиться до отвала прикосновениями, поцелуями, думами о нем. Сейчас я полностью была в этом человеке. Это случилось не заметно, произошло как-то само собой разумеющее. Бывает, что однажды просыпаешься утром, смотришь на рядом спящего человека и осознаешь, что вот оно счастье. Под носом. Рядом. И оно полностью твое.
Оборачиваясь назад, мне стыдно за свои поступки, мысли, поведение. Оборачиваясь назад, я бы изменила только одно: пораньше прозреть по отношению к Игорь, но, наверное, тогда бы я его так сильно не любила. Так сильно, что порой дышать без него было невозможно. Я перестала требовать от него сентиментальных жестов, перестала навязывать свое представление о мире, я полностью растворилась в нем и жила его жизнью. Нельзя так, но по-другому не получалось. Я молчаливо его любила. Ни разу не сказала вслух эти слова. Глупо боялась, что они ему не нужны, ведь Игорь тоже ни разу не произнес: «люблю». Моя любовь была в заботе о нем, во взглядах на него, в улыбке, в ласках. Принимал ли он это как должное? Скорей всего да, в ответ пытался дать что-то больше, но получалось редко. Зато какая радость, когда он приезжал домой с букетом цветов и с коробочкой каких-то сладостей. Это наш ритуал, с той самой ночи, когда он выйграл выборы. Игорь умудрялся, не забывать привозить что-то для меня из командировок. Именно сладости, к украшениям я была равнодушна, самое ценно из золота у меня на безымянном пальце.
– Ты сегодня как обычно? – вместе выходим из ванной комнаты в спальню, Игорь сразу же идет в гардеробную.
– Да. Завтра я улетаю на Дальний Восток.
– Китайцы еще не захватили территорию? Кажется, их стало слишком много.
– Я не в силах проконтролировать нелегальное проникновение на территорию. Вроде ужесточили требования в миграционной службе, а все равно где-то кто-то идет в обход власти. Многие начальники закрывают глаза на нарушения ради пополнения своего личного кармана.
– Так уволь всех?
– Уволить? –усмехается, застегивая рубашку. – Ну да, мне остается только этим и заниматься. Ладно хоть стали скромнее в своих аппетитах и не так нагло врать, смотря мне в глаза. Знают же, что у меня есть на каждого информация.
– Главное, что у народа ты по-прежнему пользуешься доверием. Так что, думаю, выберут и на второй срок. Или ты планируешь Кириллу уступить место?
– С какого перепуга? – оборачивается, холодно сверкнув серыми глазами. – Кирилл не плохо и на премьерском кресле сидит. Он не дурак и знает, что его время еще не пришло. Так что пять лет ему точно ничего не светит.
– Мам, пап, - в нашу комнату стучится и одновременно заходит Катя. Непроизвольно улыбаюсь. Выросла девочка. Превратилась в настоящую красавицу. Черноволосая, чернобровая, с умными серыми глазами, как у папы. И чего я думала, что она не Игоря? Дура!
– Я тут подумала, может мне в МХАТ поступить? – смотрит на Игоря, он поджимает губы. Я молчу. Вопрос ВУЗа стоит остро уже не первый день. Катя выросла творческой натурой, играет в театре и хочет связать свою жизнь со сценой. Папа ее, правда, против этой затеи.