Жена ростовщика
Шрифт:
Думая об этом, я вдруг отчетливо представил себе этого парня, который, как и я, без конца появлялся в лавке ростовщика, перетаскав сюда том за томом все свои книги. Я почувствовал вдруг теплоту к тому, кто, не читая и не продавая книг, чтобы когда-нибудь вернуть их, заплатив проценты, покупал все новые и новые и закладывал их, а на полученные деньги снова покупал книги. Но в то же время у меня было неприятное чувство, будто к моему телу прилип злобный
– Простите, что помешала.
С этими словами вошла женщина. Сквозь решетчатую дверь стоявший внизу закладчик, освещенный со спины, виделся черным силуэтом. Женщина приставила к стене лестницу и, поднявшись на несколько ступенек, достала пакет, аккуратно завернутый в бумагу. Движения ее были профессионально ловкими.
– Осторожно! – сказал я, сидя на полу и глядя на женщину, стоявшую на лестнице.
В нос ударил запах нафталина и лежалой материи, в глаза бросилась белизна носков, выглядывавших из-под подола черного кимоно.
– Ничего.
Сказав это тоном беспечной девчонки, женщина, глядя на меня сверху вниз, на мгновение застыла на лестнице. Держа в руке пакет, она неуверенно спустилась вниз.
– Противный, – коротко бросила она и вышла.
А я заметил, что освободился наконец от прилепившегося ко мне призрака, «повторявшего одно и то же».
В тот вечер женщина сказала, чтобы я пришел ужинать. Я отказался. И не потому, что намеренно отвергал ее благожелательность, – мне просто было неприятно, чтобы меня угощали в благодарность за проделанную работу.
– Очень жаль, – огорченно сказала она.
– Ничего. Все это чепуха…
– Мне очень жаль.
Женщина сощурилась и чуть ли не с мольбой смотрела на меня. А я непроизвольно вспомнил того огромного, точно медведь, верзилу. Сегодня он куда-то ушел. Но я нс сомневался, что это он распорядился покормить меня, когда я кончу работу.
Она снова повторила тихонько:
– Очень жаль. Правда очень жаль.
Мне вдруг захотелось прижать к себе эту женщину, стоявшую против меня.
Но если я это сделаю, она, как знать, еще рассердится, подумал я, с трудом сдерживая порыв. Неотступно преследовала мысль: какая была у нее профессия в прошлом. Женщины, которые занимаются этим, строго блюдут себя. Они охраняют свое тело из профессиональных соображений.
Неужели она действительно рассердится? Всерьез рассердится? Чувствуя с раздражением, как все мое тело напряглось, я без конца, точно листая страницы книги, повторял эти слова. А может быть, я не столько опасаюсь, что женщина рассердится, сколько трушу? Я наклонился и неловко положил руку на ее плечо. Плечо у нее было неожиданно мягкое. А тело как налитое. В следующее мгновение ее лицо прижалось к моей груди. Я окунулся в терпкий запах ее волос, запах ее горячего тела.
…Я вернулся домой, когда уже совсем стемнело. Голова горела, в горле пересохло.
– Где тебя носит, ночь уже, – сказала мать, буравя меня взглядом.
Не все ли ей равно? Мне не хотелось отвечать, и я, пройдя мимо стоявшей у меня на пути матери, прямиком направился в свою комнату.
– Постой… – окликнула она меня. – Посмотри, пришла сегодня вечером.
Она протянула мне призывную повестку. В ней было указано, что 12 декабря мне надлежит явиться в казарму пехотного полка, расквартированного в Такадзаки. У меня была еще неделя.
Неделя пролетела, и я ничего не успел сделать. Каждый день, сменяя друг друга, волнами прибывали все новые и новые люди – интересно, остался ли еще кто-нибудь на белом свете, кроме моих знакомых и родных.
За день до явки в казарму у матери совсем опустились руки, и она безучастно наблюдала, как подходят родственники, как они готовят еду и делают еще массу всяких дел. Я мечтал только об одном – поскорее вырваться из этой суеты.
После ужина наступил отлив – в доме воцарилась тишина. Вдруг из прихожей донесся тихий голос. Ничего нс подозревая, я вышел туда.
Когда я увидел фигуру, стоявшую в темноте за решетчатой дверью, у меня перехватило дыхание…Это была она. К ее серому пальто был прикреплен значок женского отдела муниципалитета, она выглядела жалкой и растерянной.
– Я подумала, не забыли ли вы…
Мне показалось, что внутри у меня разверзается бездна. Нет, я не забыл, но, честно говоря, о женщине совсем не думал…Чувство невыразимого стыда смешалось с чем-то близким страху, но это было уже позже.
– Вот, возьмите…
Женщина с улыбкой протянула пухлый четырехугольный пакет – взяв его в руки, я тут же вспомнил: пальто.
– Чтобы в дороге не простудились… Вы уж простите, пусть это будет моим прощальным подарком.
Приветливо улыбнувшись, женщина скрылась во тьме. Я ничего не ответил и какое-то время бессмысленно поглаживал потертый воротник пальто.