Жена русского пирата
Шрифт:
— Так этот хутор — твой? — помрачнел Ян. — Значит, ты — богатая? Тогда твой брат может тебе и богатея сосватать, а не такого голодранца, как я!
Олеся от возмущения даже руками всплеснула.
— Что ты говоришь! Чтобы я за деньги вышла, а не за человека? Ты мне приглянулся, и никого другого я не хочу! Не нравится тебе, что у меня хутор есть — Бог с ним! Я пойду с тобой, куда скажешь, хоть пешком!
"Совсем ребенок! — нежно подумал Ян, от её слов чувствуя себя зрелым мужчиной — ему немедленно захотелось оберечь её и защищать. — Пешком она пойдет, с такими-то ножками!"
Он скосил глаза на её маленькую узкую
А в это время друзья-масоны тоже вели на крыльце разговоры.
— Видал? — запальчиво кивнул на дверь Григорий. — Мы всю жизнь положили на то, чтобы другие были счастливы, а эти думают только о себе!
— Что поделаешь, молодежь! — улыбнулся менее категоричный Андрей. Для них главное чувства, а не идеи…
— Не скажи, — не согласился с ним Григорий. — Мы тоже были молодыми, но думать только о себе!.. Кто идет нам на смену — самовлюбленные, суетные люди?
— Как бы то ни было, для нас это — выход. Несмотря на внешнюю хрупкость, этот парнишка не даст в обиду ни себя, ни Олесю.
Григорий скрипнул зубами.
— Прости меня, братка, — толкнул его в плечо Андрей, — но я никогда не верил в твою идею поддельного брака. Подумай, какой молодой человек согласится жить в медвежьем углу рядом с красивой девушкой, возможно, не один месяц — кто знает, когда мы сможем вернуться из Италии, да и вернемся ли? — и, не прикасаясь к ней, жить как брат с сестрой? При том, что его брак освящен церковью!
— Могу тебе открыться, — Григорий затянулся, и самокрутка красным глазом мигнула в темноте, — для меня было не так важно наблюдателя оставить, как сестре защиту и заботу обеспечить. Какая очередная случайность закроет наш пограничный коридор? Какому недоноску наши физиономии покажутся подозрительными? Как разобраться в том, что сейчас происходит, какие случайности можно предусмотреть?
— Ну-ну, барон, вы повторяетесь! Это все и так ясно.
— Тебе ясно, а мне впервые страшно. Что бы ни случилось в России, здесь моя родина! Я не хочу — да и не смогу! — жить в Италии или во Франции… Говорят, так болезненно и неистово сыновья любят своих матерей-проституток…
— Ты, Грицко, у нас всегда был фантазером. И меня втянул: счастье людей всего мира, единый бог для всех… Достижима ли наша цель?
— Андрюха, ты меня не дразни, я человек преданный, а вот сомневающийся для вольных каменщиков — точно паршивая овца в стаде!
— Успокойся, мне все равно отступать некуда. И если я изредка ещё мыслю вслух, то только при тебе, а ты у нас — парень-кремень!
Они ещё некоторое время постояли, глядя на чистое, усыпанное звездами небо — здесь, в предгорье, звезды казались особенно крупными, — и Григорий уже хотел открыть дверь, но все же заглянул, по привычке осторожничать, в незакрытое занавеской окно.
— Черт!
— Что случилось?
— Да они же целуются!
Андрей расхохотался так громко, что взлаял дремавший у крыльца дворовый пес Трезор, а Ян и Олеся отпрянули друг от друга. Когда же Григорий с другом вошли в хату, молодые люди как ни в чем не бывало сидели за столом, так что старшим пришлось делать вид, что они ни о чем не подозревают…
— Я так думаю, Олеся, — Григорий подчеркнуто безразлично взглянул на Яна, — он нам не подходит.
И злорадно отметил, как напрягся Ян и блеснули слезой глаза Олеси, но тут же устыдился своего порыва: родная сестра!
— Ты со мной не согласна?
— Знаешь, Грицко… Мы с Яном решили… Он женится на мне и будет наблюдателем.
— Подумай, Лесинька, я решил отступиться: не слишком ли большую жертву я от тебя требую — выходить замуж за незнакомого человека?!
— Как это — незнакомого? — разволновалась Олеся: она не подумала, что брат её просто испытывает. — Я уже о нем почти все знаю. Правда, Янек? У него недавно мама умерла, он один на всем свете…
— А если он пьет? Или бить тебя станет?
Григорий уже откровенно посмеивался, и Олеся наконец это поняла. Она вдруг выпрямилась во весь рост и сухо сказала:
— Григорий! Я всегда тебе подчинялась и во всем тебя слушала. Ты меня воспитал, в то время как родная мать передавала приветы из Италии, но я не думала, что ты злой и жестокий человек! Оказывается, ты меня не любил, а просто выращивал для… своего наблюдения!
В голосе девушки зазвенели слезы.
— Будет, будет, Олеся. — Григорий даже испугался прозвучавшего в её голосе отчаяния, — прости меня, дурака этакого! А ты, Ян, смотри, ежели что…
— Еще лучше, — вздохнула Олеся, чувствуя, что все решилось в их с Яном пользу, — теперь на Яна навалился? В общем, Грицко, перестань разговаривать с нами как с маленькими!
Она ласково посмотрела на жениха.
— Я не успела. Янек, тебе все объяснить — почему такая спешка с моим замужеством: завтра в Италию пароход идет с грузом. Брат с дядей Андрюхой на него матросами устроились. Заплатили, конечно, капитану — какие из них матросы?
— Олеся! — грозно прикрикнул Андрей.
— Да ладно, дядя Андрей, зачем нам от Янека секреты иметь, ему о них и рассказывать-то некому! Поездка им предстоит опасная, обратно морем вернуться не смогут, придется по суше добираться… Вот и боязно им меня одну оставлять надолго…
— Все я понял, дядько Григорий, можете мне свои кулаки больше не показывать, я так Олесю не обижу. Зачем вы только про какой-то туберкулез говорили?
— По нашим деревенским понятиям, — пояснил Андрей, — ты маленько… худой, как бы болезненный, а в Новороссийске у нас врач знакомый есть. Напишет справку, что у тебя туберкулез — с такой болезнью в армию не берут. А то, не дай бог, в хутор кого нелегкая принесет, начнут тебя в свое воинство мобилизовывать, справка для такого дела и сгодится… Времени у нас и вправду мало. А мне надо ещё тебе все объяснить, как да что мы на хуторе устроили, где тайники для оружия — на крайний случай тут можно серьезную оборону держать! Завтра Григорий поедет насчет свадьбы со священником договариваться, а я тебя должен успеть шифру научить — как послания в Италию составлять. Если с нами что-то случится, наше дело не должно заглохнуть. А сейчас нам лучше начать укладываться. Олеся права, ночь на дворе!