Жена с проблемами
Шрифт:
«Клянусь! Клянусь всеми своими силами, если мы выживем и останемся целыми и невредимыми, никогда… никогда больше не повторю подобной ошибки!» — мысленно зашептала: «Буду одиночкой. Буду бежать от всех. Не позволю ни себе, ни другим привязаться. Только сохрани им жизни, Великий Демиург!»
Острие меча неумолимо резко вонзилось в бок черного волка. Отчаянный крик вырвался из груди. Сердце рассыпалось на тысячи осколков. Я кинулась к нему, кинулась навстречу своей погибели, но внезапная острая боль пронзила затылок, и перед глазами все померкло.
***
Очнулась я от саднящей боли в затылке. Кожу под волосами будто кусали тысячи пчел, их острые жала ввинчивались в мозг, буквально протыкая его насквозь. Осторожно ощупала небольшую шишку, поморщилась и попыталась сесть и осмотреться.
Мы находились все в том же домике. Вдоль стен располагались раненые: и наши, и фей-ирские. Последние выглядели плачевно. У парочки печальными космами свисали подкопченные белобрысые патлы, еще один кутался в изорванные в клочья лохмотья, а тот, который сверкал начищенными сапогами, держался за голову и грустно смотрел в дощатый пол. Уцелевшие противники в количестве двух штук восседали за столом и мрачно пили что-то из больших жестяных кружек. Я одна, словно королева почивала на лежанке. Ты смотри, не поленились, притащили.
По общему состоянию и Блондина, и Эда, я поняла, что их тоже подлечили. Эд лежал на боку, грудная клетка волка вздымалась размеренно и спокойно, от раны осталась только слипшаяся от крови шерсть. Роб сидел, прислонившись спиной к стене, правда с таким угрюмым выражением лица, будто все грехи Вселенной легли на его хрупкие плечи, но при этом не забывал с аппетитом уминать кашу с жестяной миски. Все правильно — война войной, а обед по расписанию.
— Проснулась, спящая красавица? Как тебя, Шани, Шанталь? — подошел ко мне один из фей-ир.
Волосы у него были такие же длинные, как и у других, но столь яркого оранжевого оттенка, что просто слепило глаза. При чем он их, в отличие от товарищей, не связывал и не заплетал, апельсиновые локоны змеились по плечам, словно реки раскаленной лавы.
— Шэнна, — буркнула, продолжая играть роль простушки.
Наивно и совершенно бесполезно. Но упорствовать я считала долгом чести. Ну и, чего скрывать, надеялась на пресловутое «авось». А еще глупо оттягивала момент, когда Эд узнает, кто я на самом деле. Хорошо, что он пока в отключке и ничего не слышит.
— Шэнна? — удивился Апельсинчик.
— Да. Это мое имя. Или с ним какие-то проблемы? — невозмутимо вздернула брови.
— Никаких, Шэнна, — криво ухмыльнулся. — Есть будешь?
Я хмуро глянула на Блондина. Виноватый взгляд ничуть не уменьшил мою злость. Самоуверенный мальчишка. Интересно, а если бы фей-ир не узнали меня, оставили бы кого-то из них в живых? После того бедлама, который натворили, вряд ли. Наверняка бы мстили за своих. За того, треснутого чем-то по башке, за покусанного волком, окровавленного оборвыша. Копченые не в счет, они пострадали больше морально, патлы отрастят в два счета.
— Не голодна! — упрямо сжала губы.
— Ну, как хочешь, — невозмутимо пожал плечами.
А я не удержалась и снова пристально посмотрела в сторону пленников. Задержала взгляд на Эдхарде.
— Что с моим псом?
Апельсинчик тоже покосился на мирно дремлющего волка.
— Спит. Мы его вылечили, не беспокойся. И… — замялся. — Ты в вообще курсе, что это волк? Коня мы тоже пытались привести. Но он сбежал от нас.
«Да что ты говоришь?» — подумалось едкое. Но вместо этого сказала:
— Мой волк! Какая, к керберам, разница? И конь тоже мой.
Медленно, опираясь на сену, попыталась подняться на ноги.
— Спасибо вам за гостеприимство. Но мы уже пойдем…
— Куда? — опешил Апельсинчик, не ожидав от пленницы такой наглости.
— Туда, — неопределенно махнула рукой.
Апельсинчик проследил за ней взглядом. Дружелюбная улыбка сбежала с прекрасного фей-ирского лица, и он недовольно нахмурился.
— Пока не вернется Гволкхмей, ты никуда не пойдешь. А он уж решит, что делать. Вы тут знатный переполох учинили.
Я громко фыркнула.
— А не нужно было нашего друга воровать!
Блондин еще ниже уткнулся в миску и густо покраснел.
— Нужно, — незнакомый резкий голос заставили вздрогнуть.
В широко распахнутом дверном проеме торчал, судя по всему, тот самый Гхол… Квол… Гвол… Гволкхмей. Явился не запылился, керберы бы его побрали… Что за изверги дают детям такие труднопроизносимые имена?
— Зачем вам бедная несчастная селянка? — продолжила прикидываться дурочкой. — Я никого не трогала, ничего плохого не делала. Шла по своим делам. Вместе с этим оболтусом.
— В компании волка и эх-ушкье. Что ж ты за селянка такая простая? — Гволк… креберовы хвосты… хмей изумленно поднял брови.
Я пожала плечами. Но ответ придумать не успела. Именно этот момент волк тихо рыкнул и пошевелился. А в голове прозвучал негромкий стон. И я, забыв о кружащейся голове, о тошнотворной слабости, сковавшей руки и ноги, сломя голову, кинулась к нему.
— Эд! Эд! Ты слышишь меня? — присела возле несчастного оборотня.
На нем больше не было ран, повреждений. Шкурка лоснилась и блестела, как новая, кроме небольшого участка на левом боку.
Волк дернул лапой. Открыл одни глаз.
— Прости меня, пожалуйста, я была неправа, — жалобно всхлипнула.
О том, что в случившемся больше вины Блондина, чем моей, умолчала. Хотелось настучать по голове поганому оруженосцу, который вместо того, чтобы бежать, решил помочь. Но какая теперь разница? Время не возвратишь, а он и так страдает.
— Не только ты, малышка, — понял меня Эд.
Я чуть ли не до крови прикусила губу.
— Тебе очень больно?
Страшно было даже дотронуться, вдруг причиню страдания неосторожным движением.