Жена с проблемами
Шрифт:
В этот момент королева с тихим звоном, пронесшимся сигналом по залу, отложила приборы. За ней муж и брат. Эд тоже, обжигая меня ярящимся взглядом.
Я выпустила из пальцев черенок вилки, чувствуя небывалое облегчение от окончания ужина. К самому уху склонился Олесандр.
— Вы отлично держались, мадемуазель Шэнна, — обжег дыхание щеку.
Бриннэйн отсалютовал бокалом.
— Хочу танцевать, — немного капризно надув губы возвестила Рхианнон. Стрельнула в Эда томным взглядом из-под пушистых ресниц.
И мне со сжавшимся от боли сердцем пришлось беспомощно наблюдать, как он отодвигает ее кресло и, взяв хрупкие белые пальцы в свою широкую теплую ладонь, ведет на середину зала. Ее белоснежные волосы сверкали. Рхианнон не нужны были украшения, чтобы блистать. Нежное воздушное полупрозрачное платье, струилось по ее телу, словно сиреневый туман, не оставляя места для фантазии. Мой соблазнительный наряд по сравнению с ее, казался грубым и вульгарным. Такой могла подобрать лишь человеческая девчонка.
«Смотри, Шани, смотри!» — не позволяла себе отвести взгляд: — «Смотри и думай. Такое будущее тебя ждет. Сидеть за столом и видеть, как муж ухаживает за другой. Ты хочешь этого?».
— Нет, не хочу! — прошептала, едва различая свой голос, и вздрогнула, услышав мужской:
— Мадемуазель Шэнна, разрешите вас пригласить на танец, — неожиданно встал со своего кресла Олесандр и протянул ко мне руку.
Глава 29
Я колебалась совсем не для вида. Правда, не решалась подняться и принять предложение. Но звонкий заливистый смех Рхианнон словно дух искуситель из недр преисподней толкнул меня на этот в корне неправильный поступок.
Губы Олесандра на миг искривились в усмешке. Довольной и какой-то мстительной. Я не настолько глупа, понимала, что мной просто пользуются, чтобы насолить врагу. И позволяла это. Потому что тоже хотела, просто до зубовного скрежета хотела, чтоб на душе у Эдхарда скребли кошки, как и у меня. Он не мог отказать королеве, приютившей нас. Но точно также и я не могла отказать принцу-консорту? Дурацкие правила приличия…
Мы кружились в танце, Олесандр вел умело, расчетливо, так что наши пары раз за разом оказывались вплотную, и это несмотря на то, что зал был заполнен танцующими. В такие моменты взгляд Эдхарда темнел. Я ловила его в отражении зеркальных стен, и какое-то мрачное торжествующее удовольствие ядовитым туманом поднималось в душе. Я корила себя за него, но противиться не могла.
— Вам нравится у нас, мадемуазель Шэнна? — Олесандру пришлось первым нарушить напряженное молчание. Слишком уж неестественно выглядели мы, словно две натянутые тетивы, по ошибке спутавшиеся в крепкий узел.
Я подняла глаза, прогоняя темные мысли.
— Да, Энилейн прекрасен, и все очень добры, — отделалась заученными фразами.
Попыталась улыбнуться, чтобы придать фразе искренности. Рассказывать про то, что он так же искусственен, как картонный замок, просто не имело смысла. Но Олеснандр неожиданно улыбнулся.
— Почему же вы кривите душой, прекрасная Шэнна? Ведь вам тут не нравится… — проницательно догадался фей-ир. А я снова себя укорила, ведь знала, что веду светскую беседу не с обычным человеком, но забыла. Посмотрела исподлобья, напрягшись.
— Вы ошибаетесь, ваше высочество, — чистосердечно признаться все равно не хватило духу. Вряд ли правитель обрадуется критике.
Но он покачал головой, словно с малышом разговаривал.
— Бросьте, Шэнна… мне тоже не нравиться в замке. И этот вечер так же обманчив, как мираж в пустыне. Но нам нравиться играть в человеческие игры. Это порой бывает забавно. Только что скрывать, изредка, как сейчас, меня обуревает усталость…
— Почему же вы играете? — не сдержавшись, заглянула в синие глаза, попыталась понять…
— Потому что других развлечений нет, — криво улыбнулся. — А какие есть, и вполовину не так интересны.
Я не знала, что на это ответить, и мы замолчали. Зал кружился, искрились светом тысячи ламп. И в зеркальных стенах мелькали пестрые отражения танцующих. Я уловила Рхианнон и Эда. Смотрела в зеркало на него, смотрела, как гармонично они подходили друг другу, двигались в унисон, и безжалостно, намеренно рвала сердце на части. Если не напитаюсь этой болью, этой правдивой во всех отношениях картинкой, то надежда вновь расцветет в сердце, даст пищу пустым мечтам. Лучше сейчас вытравить все чувства с корнем, залить кислотой обиды и горькой правдой.
— Вы не туда смотрите, милая. Гляньте на себя, — внезапно прошептал принц-консорт. Я, словно загипнотизированная уставилась на девушку в алом. И будто впервые увидела себя со стороны.
Шелк, нежными волнами струился по ногам, блестел неимоверными всполохами, и камушки в волосах вторили ему. Нет, я совершенно не была ни вульгарной, ни простушкой. Я выделялась среди блеклых фей-ир, как яркий мак среди прозрачных, пушистых одуванчиков, и притягивала взоры всех без исключения.
Плечи сами по себе расправились, а подбородок поднялся вверх. Внезапно пришло понимание, что совершенно не важно, кто я и она. Важно лишь, как я себя чувствую, как себя подаю. И пусть платье Рхианнон изящный туман, мое — огонь и цвет. Мне нечего тушеваться и стыдиться. Каждый выставляет напоказ свои сильные стороны. Она — иллюзию и эфемерность, я — огонь и страсть. Мы разные. Но я ничуть не хуже…
Вслед за Олесандром меня пригласил Бриннэйн. Завел ничего не значащий разговор, шутил и расспрашивал о жизни в монастыре. Я, легко переняв его манеру вести беседу, принялась рассказывать о своих выходках в обители Дев Аскетовых, и мы смеялись вместе, так искренне и заливисто, что окружающие кидали удивленные взгляды на нашу пару. С братом Рхианнон я тоже чувствовала себя напряженной и настороженной, но играла куда лучше, чем Олесандром. Научилась. Привыкла. Поверила в себя. И когда оказалась в объятьях Эдхарда, желающего повести меня в следующий танец, улыбалась. Улыбалась так широко, что сводило скулы.
— Шэнна, — наклонился близко, слишком близко, чтоб мое раненое сердечко не отозвалось на гулкий ритмичный стук его сердца. — Мне жаль… я не мог отказать Рхианнон. Но все остальные танцы только твои, поверь.
— Мне абсолютно все равно, ваше величество, — поджала губы. Голос не дрогнул, и я себя похвалила за это. Но все же не удержалась, отвела взгляд,
— Мне нет. Мне не все равно, горностаюшка. Я чувствую себя связанным по рукам и ногам. Больше всего на свете хотелось бы с тобой открывать бал.