Жена с проблемами

Лис Алеся

Эти слова неожиданно неприятно ранили в самое сердце.

— Ты осуждаешь еще до того, как совершенно преступление. Считаешь это справедливым?

— Считаю, это то, что поможет мне сберечь свое собственное сердце…

Снова отвернулась.

— Уходи! — прошептала глухо.

— Ты не спрячешься от меня. Подумай! Уже ничего не изменить. Ты станешь моей женой, — сказал напоследок.

И сделал то, что она попросила.

Уже позже, в своей комнате, понял, что отчасти был неправ. Снова давил. Снова настаивал и ждал, что она просто примет мое решение. А с Шэнной… С Шани так нельзя. Она ведь маленькая напуганная девочка, которая всю жизнь прожила в клетке. И я вместо того, чтобы подарить ей свободу, пытался снова заключить в точно такую же.

Несколько раз порывался опять пойти к ней. Объяснить, извиниться и предложить хотя бы попробовать. Не сражаться, не пытаться доказать кто прав, а кто виноват. Просто быть вдвоем. Но останавливался в последний момент. Оказалось, что ее неверие, ее недоверчивость до сих пор слишком болезненно разъедали душу. Нам обоим нужно было время, чтобы успокоиться.

Глава 32

Шанталь

Я кралась по тихому полутемному коридору, и сердце стучало, как громкий набат. После ссоры еще потряхивало, я готова была придушить Эда за его упрямство. Но не признать, что кое в чем он прав не могла. Только ведь не одна ревность и недоверчивость толкали меня на столь отчаянный шаг. Все в душе сжималось от мысли, что я просто не могу поступить по-другому. Данные клятвы связывали намертво, а чуждая сила продолжала сжигать изнутри.

Одинаковые двери тянулись вдоль коридора. Первая, втора, третья. Я их считала про себя, вычисляя за какой спрятался Эдхард. Чувствовала, что должна его увидеть, перед тем как остаточно исчезну. И не могла позволить ему оставаться в обличии зверя.

Волк спал, смешно скрутившись калачиком и обернув тушку пушистым хвостом. Спал по-человечески, на кровати, еще и умудрившись лечь головой на подушку. И я тихо фыркнула, едва сдержав умильный смешок. Даже будучи животным черный король оставался сам собой.

Подкралась близко-близко, молясь про себя демиургам, чтобы он не услышал, не почувствовал меня. Наша ссора была бессмысленной. Я понимала, правда понимала эмоции Эдхарда и глубоко надеялась, что и он меня понимал. И принимал такой, как есть.

Но эта ссора только доказала, что вместе нам не жить. Мы словно две противоположные стихии, никогда не найдем точек соприкосновения, не пойдем на компромиссы. Но Эд король, он не может и не должен быть другим. И не обязан меняться ради меня.

Замерла пораженной мыслю… А если… Если бы Эд хоть капельку любил меня, был верен и предан сердцем, смогла бы я мириться с этим его недостатком… Даже глаза пришлось закрыть, от осознания правдивого ответа. Думаю, смогла бы… во всяком случае попробовала. Поговорила бы с ним, он ведь умный и добрый. Объяснила, как для меня важна свобода и как глубок мой страх. И мы бы придумали, что-нибудь, обязательно придумали…

Дотронулась до теплой пушистой шерсти. Невесомо, едва касаясь тонких ворсинок.

— Прости меня… — прошептала. — Прости. Я хочу, чтоб ты бы счастлив…

И уже собиралась уходить… Правда, собиралась. Но что-то не пускало. Острое ощущение, что я должна еще сказать что-то. Что-то важное, что и приведет к тому, что Эдхард обретет человеческий вид. Я догадывалась что. Но даже тут в темноте, когда он меня не слышал, было трудно произнести заветные слова. Трудно и страшно. Но я не хотела быть трусихой.

Поэтому наклонилась и одними губами прошептала.

— Я люблю тебя Черный Король. Так жаль, что нам не быть вместе. Прощай!

Отступила на несколько шагов, заметив знакомое подергивание воздуха, и вышла из комнаты еще раньше, чем белесая дымка превратила Эда обратно в человека.

Мрак надежно скрывал меня, завернувшуюся в темный плащ. Я вновь надела вещи, которые были на мне, когда прибыла в Энилейн. Ни одно платье, подаренное щедрой рукой Рхианнон, не вызвало и толики тех эмоций, которые побуждал простой и обычный наряд, позаимствованный у Эдхарда. Сания привела в порядок сорочку, брюки. Теперь все было чистым и без прорех.

— Так и знал, что тебя здесь застану! — едкий голос Блондина заставил замереть от неожиданности.

Медленно повернулась, прислонилась спиной к двери, стараясь как можно плотнее прижать створку, чтоб ни один звук из коридора не достиг ушей Эдхарда.

— Р-р-роб? Что ты тут делаешь? Как узнал?

— Сторожу тебя! — сложил на груди руки.

Грозный взгляд буквально прожигал насквозь. Сейчас вся та ненависть, неприязнь, которую постоянно демонстрировал оруженосец, плюхнула через край и хлынула удушающей волной.

— Почему?

— Чтоб не дать тебе сбежать, — рука потянулась к кинжалу на поясе.

Я испуганно сглотнула.

— Это не твое дело! — попыталась храбриться.

Вряд ли Блондин способен меня всерьез ранить, но поломать все планы вполне.

— Мое! — прорычал грозно.

— Не твое. Ты ничего не знаешь! — выкрикнула в отчаяние. Еще не хватало, что к моей и так вымученной совести добавились причитания Роба.

— Я знаю достаточно, что б считать тебя мерзкой продажной ведьмой, — буквально выплевывает. — Крутишь перед господином хвостом, а теперь бросаешь!

— Я не кручу!

Мерзкая улыбка искривила его губы.

— Ты намерено его соблазняла. Может, и подлила чего в напиток или заколдовала. Вам, ведьмам людским, это раз плюнуть! Вы не уважаете свободу выбора, пытаетесь контролировать!

— Ты ошибаешься!

— Сомневаюсь, но даже несмотря на это, я тебя никуда не пущу. Это разобьет господину сердце.

— Господина утешит другая, и он меня забудет, — отвела взгляд. Старалась не обращать внимания на то, как защемило сердце.

— Не утешит. Ему нужна ты, и он тебя получит!

— Почему ты так уверен в этом?

Роберик не сразу ответил. На его лицо набежала тень, а руки сжались в кулаки.

Видимо, тема была весьма болезненна.

— Я вижу, — буквально вытолкнул через силу.

— Как? — спросила и сама со страхом ждала ответа.

— Я провидец, — не стал скрывать.

Внутри екнуло. Все странности в миг стали понятными. Видения настигали провидцев в любом месте и в любое время, и считались посланиями Отступника. Ибо никто, кроме демиургов не должен знать будущее. Таких магов истребляли безжалостно и тщательно. И я искренне считала, что ни одного представителя не осталось.