Жена скупого рыцаря
Шрифт:
— Не кричи, — испуганно попросила Нинель и побледнела. — Всем хочется детей выучить…
— Всем, — кивнула я, — но не шантажом.
— Бог с тобой, какой шантаж?! — совсем перепугалась Матюшина. — Я пошутила…
Нет, все-таки Нинка — идиотка. Если уж начала врать, придерживайся основной версии. А тут, то «все берут», то «я пошутила».
Или Ковров столько заслал, что вороватому Степке в жизни не расплатиться? Тогда Нинель будет плести что угодно, лишь бы я не начала ворошить муравейник…
Не удивлюсь, если это
Теперь Нинель не знает, как ко мне подлизаться.
— Симочка, ты на венок складываться будешь? — заюлила коварная.
— Зачем? Куплю отдельный, от Мухиных.
— Конечно, конечно. Мы тоже со Степой заказывать будем… На тебя заказать?
Я молча покурила секунд тридцать, и Нинель начала наступление с другого фланга.
— Сима, я тут по случаю комплект постельного шелкового белья купила… Совсем дешево, цвет сиреневый. На мою кровать не подходит… Тебе не надо? Подаришь своей Музе.
Я чуть не задохнулась от возмущения. Нинель не знала, что Зайцева, обсуждая, кто что будет дарить Тошику на сорокалетие, давно сообщила: «Матюшины приготовили комплект шелкового белья сиреневого цвета».
Получалось — Нинель торгует ненужным подарком.
— Сколько? — Мне было интересно, как далеко заходит людская подлость.
Оказалось, дальше некуда. За комплект итальянского белья Нинель назначила смехотворно низкую цену. Как взятку давала за молчание.
— Бери, Симочка, сделаешь подарок Музе Анатольевне. Она уже знает, что ты ее челюсть потеряла?
— А ты откуда знаешь? — удивилась я.
— Галка сказала. Я в субботу утром ей звонила.
Понятно. Видимо, Нинель узнала от Зайцевой о потерянной сумке, потом уехала на строительство и еще не знает, что сумку предлагали вернуть.
— Так ты белье берешь?
— Нет. Муза сиреневый цвет не любит.
В обеденный перерыв я сходила в соседний супермаркет и выбрала для свекрови комплект шелкового постельного белья нежно-розового цвета. Только выбрала, так как денег на его покупку не хватило, а занимать не хотелось. «Обрадую Музу в среду. Белье прекрасно подойдет к бордовым шторам», — подумала я и отправилась к кабинету дантиста Рубинштейна. Я хотела узнать, как быстро Самуил Лейбович изготовит Музе Анатольевне новые нижние зубы.
Дальше крыльца я не прошла. На двери стоматологического кабинета висело объявление: «Извините, прием временно прекращен. Врач в отпуске. Ждем вас семнадцатого августа».
Невероятное совпадение! Или дурацкое счастье.
Приехав домой, я обнаружила Музу Анатольевну, стоически привыкающую к старым химкинским челюстям.
— Я нашла
— Сомневаюсь, мама, что в горздравотделе дают такие сведения.
— И я так думаю, — горестно пробормотала Муза Анатольевна и потерла пальцем передние резцы. — Лучше б я котлет навертела…
Вместе с овощами, хлебом и «рокфором» я принесла из магазина плоскую бутылочку с коньяком. Выставив ее на стол, принесла два фужера и налила много — почти на треть.
Муза Анатольевна следила за моими передвижениями и готовилась к худшему. Выпивать за ужином в семье Мухиных не принято.
— Самуил Лейбович умер? — попыталась догадаться Муза.
— Нет, мама. Виктория умерла…
— Как?!
— Инфаркт.
Лучше бы я дала ей спокойно поужинать.
Муза плакала, Людвиг тоже переживал. Пес знал, что такое сделать, чтобы развеселить хозяек. Он раскопал где-то старую засохшую кость, принес ее на кухню и положил на тапку Музе.
Свекровь даров не приняла. Со словами: «Пусть земля ей будет пухом» — Муза Анатольевна выпила коньяк.
Пес принес потертый теннисный мячик и попросил с ним поиграть. Я швырнула мяч в прихожую, он закатился под тумбочку с обувью, и Людоед, распластавшись по полу, попытался втиснуться в узкую щель. Наполовину втискивание удалось. И Люда застрял. Ерзая толстой попой и чихая в пыли.
Мы с Музой повторили коньяк и очнулись только тогда, когда псу стало совсем невмоготу и он заскулил так, словно тумбочка пилила его надвое.
— Ах, Людочка! — всхлипнула свекровь и понеслась выручать животину.
Все-таки у нас на редкость умная и талантливая собака. Обычно ловкий в проделках Людвиг никак не извлекался из-под мебели. Пес изображал острый приступ клаустрофобии и отвлекал горести мира на свою толстую застрявшую задницу.
Пока мы с Музой освобождали тумбочку от обуви, пока приноравливались и поднимали ее вверх, пес успел нажаловаться и исчерпать месячный лимит скулежа. После этого извлеченного Людоеда понесли в ванную — отмывать от пыли хитрую крокодилью морду.
Заботы о собаке растормошили свекровь, и, плюнув на фарфоровые улыбки невест, Муза Анатольевна надраила химкинскую челюсть (нижнюю) и спустилась во двор.
Стоя на балконе, я видела — модный шелковый веер Муза Анатольевна почти не отнимала от лица. Надеюсь, заботы о внешности отвлекут ее окончательно.
Покончив с ужином, я помыла посуду, убралась в прихожей и села к телефону.
Первый звонок был Зайцевой.
Неожиданно вместо разговоров о Вике Галина начала выяснять, что за Лев приезжал со мной к Тошику.