Жена врага. Ты станешь моей
Шрифт:
А потом я вспоминаю про Руслана и душу пронзает холод безысходности, лед полного одиночества.
— Проводите меня к нему, — не поворачиваясь говорю охране.
Мне не перечат. Похоже Сафонов приказал им не препятствовать моему желанию видеть сына.
И день проходит как в тумане.
Первым делом я бросаюсь к постели моего мальчика, сжимаю его маленькую белую худую руку, на которой виднеются швы от перенесенной операции.
Я слишком хорошо знаю, что такое хирургические швы.
Почти ничего не видно
Врачи пытаются меня останавливать, но я отпихиваю их, огрызаюсь. Сжимаю пальцы Руслана, глажу его лицо. Хоть и сама понимаю: все это бесполезно. Он не поправится, не оживет от одного только моего горячего желания.
Тут нужно что-то большее.
Я слушаю объяснения врача и в голове все равно не укладывается как это есть надежда на выздоровление и ее одновременно очень мало.
Ничего не понимаю.
Мужчина в белом халате отводит меня к окну и терпеливо, долго раз за разом заново объясняет. Я то срываюсь в слезы, то выхожу из себя, злюсь.
Материнские чувства бурлят. Как и злость, более всего самой себе адресованная.
Срываюсь. Врач приносит мне кофе. Я понимаю, что вообще не должна была бы находиться в реанимации, что у доктора есть другие пациенты, которым он нужен. Но именно сейчас я хочу воспользоваться своим правом знать все: как здесь оказался мой сын, как он жил, пока я ничего о нем не знала.
Выяснить всю ту правду, которую скрыл от меня Эдуард.
Медики потрясающе толерантны и терпеливы. Я понимаю, что Сафонов дал им достаточно денег или же запугал.
Но я не чувствую, что пользуюсь ими. Впервые, пожалуй, за долгое время я могу позволить себе то, что хочу.
Я укладываюсь на кушетку рядом с Русланом. Медсестра застилает ее так, чтобы нам с ребенком обоим хватило там места. Врач только что разрешил мне сделать так.
Глажу моего мальчика по волосам. Как долго я не была рядом!
Я не имела на это права.
Почти засыпаю от близости родного, живого тепла. Я так люблю его, моего мальчика. Бережно сжимаю его пальцы.
Мне почему-то кажется, что теперь, когда я рядом, у нас обоих должен появиться шанс все исправить. Я очень постараюсь ради этого. Я сделаю все, что Сафонову понадобится. Я отдала бы Руслану свое сердце, если бы могла…
Перебираю пальцами простынь.
Интересно, что он все-таки называл словом “жена”?
— Реанимобиль за вами прислали, — отрывает меня от этих мыслей появившийся в дверях палаты врач.
Я помогаю всем, чем только могу. Как будто пытаюсь компенсировать то, что меня с Русланом не было рядом. Слезы льются из глаз снова, когда я понимаю, что все мои усилия сейчас не больше, чем дуновение ветерка на огромные камни.
Раньше надо было проявлять характер. Но я была слишком гордой. Как же я сейчас ненавижу себя за это.
И вышло так, что только на него я могу
На Сафонова.
Всю обратную дорогу у меня не получается сомкнуть глаз, хотя глубокая ночь, давно пора бы. Я то кляну себя на чем свет стоит, то думаю про Руслана, то вспоминаю о Валерии. Вот почему-то не хочется больше упоминать этого мужчину по фамилии.
Мы стали ближе, как мне кажется. Хотя, поклясться готова, это самообман.
И я уже готова снова Сафонова возненавидеть, когда вижу, что реанемобиль проезжает в ворота его особняка.
Он же обещал ребенку лечение!
Я снова становлюсь похожа на разъяренную фурию, пока подручные Валерия мне объясняют, что так лучше для Руслана.
Я им не верю, пока те не берутся продемонстрировать мне комнату, где поселят сына.
И застываю на пороге. В ту комнату, где кажется жила я, уже успели доставить все необходимое оборудование. Там дожидается одетая в медицинский костюм девушка, которая говорит, что она врач и будет помогать.
— Валерий Валентинович переживает за безопасность, — поясняет мне тот самый громила, который охранял нас с Русланом по дороге сюда.
Обхватываю себя за плечи.
Ну раз переживает.
Возможно не без причин.
Киваю.
Мне странно думать о том, что я Сафонову верю.
Да нет, скорее даже полностью доверяю. Хотя к этому нет никаких поводов.
Я до обеда не отхожу от Руслана и падаю в постель, когда уже совсем заканчиваются силы.
Просыпаюсь, вздрагивая от осторожного легкого движения и замечаю Влада, который стоит у моего кресла. Мальчик выглядит так словно чувствует себя виноватым за то, что меня разбудил. Спешу улыбнуться, но получается слабо.
По стеклам хлещет дождь. Подходящая погода, она как будто оплакивает то, что произошло с моим сыном. Протягиваю руки к Владу. Сил на слова у меня попросту нет.
Надеюсь, сын Сафонова поймет то, что я хочу передать взглядом: ты тут не лишний.
— Иди сюда, — шепчу, — иди.
Дурацкое чувство, что Влад испугался грозы.
Тот забирается без слов мне на колени и прижимается к груди. Сразу становится чуть-чуть теплее и спокойней. Как будто самую маленькую часть души, которая разбилась и почернела тогда, когда у меня отняли Руслана, сейчас мне возвратили. Хоть я и понимаю: все это самообман.
Так мы и сидим, слушая как капли разбиваются об оконную раму и как пищат датчики.
— Говорят, завтра праздник, — вдруг произносит Влад.
Я глажу его по волосам. Мне еще долго не будет дела ни до какого веселья.
— В честь папиной женитьбы.
Удивительно, что сын стал называть Валерия отцом. Сафонов мне сказал про свадьбу, но о том, что это произойдет так быстро не сказал. Я даже не успела привыкнуть к этой мысли.
— Только его теперь никто не может найти, — вдруг добавляет Влад.