Женатые холостяки
Шрифт:
— Долгонько же вы собирались! Человек уже родился. А роженице помогите, не торопитесь уходить. У женщины детское место еще не отошло. Сделайте стимулирующий укол.
— Саш, ты как гинеколог, давай к нам, а то врачей катастрофически не хватает! — улыбались медики с неотложки. Они сделали укол, посмотрели на ребенка, запеленали. Присели ненадолго. Роженица вскрикнула от внезапной короткой боли. Это вышло детское место. Врачи вздохнули, что все обошлось без осложнений.
Александр Петрович пожелал роженице и ребенку здоровья, пошел к двери, но его нагнал хозяин, придержал за локоть, совал деньги.
— Ты что? Стебанулся
А через пару дней, вернувшись вечером с работы, выставил Никита мужикам целую сумку спиртного. Чего тут только не было! Коньяк и водка, вино и пиво, на любой вкус. От закусок стол ломился:
— За дочку! За знакомство и новоселье! За все разом! Пейте, мужики! — угощал Попов.
— А сам чего в стороне остался?
— У меня сегодня дежурство. В любую минуту могут вызвать. Не приведись малейший запах, неприятностей полные штаны навалят. И докажи, что не ишак.
— Твоим покойникам какая разница, пьяный или трезвый? Ты их распотрошил, зашил, и теперь не нужен. Их без тебя похоронят, лишь бы не перепутали трупы твои рабочие, — смеялся Порва.
Никиту передернуло от напоминания. Хотя давно это было, но нет-нет, да и прикалывались горожане к Попову, не подсунули ль им чужака.
…Привезли из «горячей точки» погибшего офицера. Не на вскрытие, попросили подготовить к похоронам, чтоб все честь по чести было. Человека помыли и побрили. Только одеть решили после обеда. И только по стаканчику пропустили, за двумя старухами родня приехала. Понятное дело, обед сорвали, стали торопить. Люди, не успев закусить, быстро захмелели и все перепутали. Одну из бабок запихали в военный гроб, а офицера в старушечий. Закрыли крышками всех. Покойников вскоре разобрали. Бабку до самой могилы сопровождали военные музыканты. А офицера — кучка старух и горсть бомжей. Все спешили. Шел промозглый дождь. Но на кладбище, так уж полагалось, открыли крышку гроба для прощания с военным и онемели люди, глазам не поверили. Как их боевой офицер вдруг превратился в дряхлую старуху. Ну, а с бабкой никто прощаться не хотел. Даже в гроб не глянули. Забили гвоздями понадежнее, опустили в могилу, спешно забросали землей и сразу потянулись к стаканам, хотелось помянуть усопшую, поскорее. Тут видят, по кладбищу бегом мчатся военные, с гробом и музыкой.
Бомжи и соседи старухи, не поняв в чем дело, на всякий случай по могилам расползлись. Ждут, что дальше будет? А военные давай бабкину могилу раскапывать, сами кого-то матом бранят.
— Сбесились вы что ли? Чего нашу старуху отрываете с земли? Мы ж ее только что урыли, — не выдержал один из бомжей.
— Не бабку, офицера закопали! Перепутали покойников работники морга! Заберите свою каргу! Вон, вместе с гробом доставили!
— Поначалу покажьте, наша ли там лежит?
Солдаты открыли гроб, боясь повредить бархат.
— Ой, Ксенька! Это ж надо как ты хорошо тут примостилася! Вся в бархате и шелке, в цветах и орденах. Это за что они тебе подвернулись? Хотела кучеряво зарыться и не дали? Эх, подруга, ни с нашим суконным рылом в чести канать. Хотя какая разница усопшему как хоронят, лишь бы землей засыпали, — говорила соседка бабки. Пока она причитала, старуху уже переложили из офицерского фоба, опустили в могилу, а военного спешно увезли, ославив работников морга на весь город.
Об
— А бабка, когда в ее родной гроб переложили, всем военным кулаком вслед грозилась и ругалась матерно, ей хотелось быть в чести похороненной, серед приличных мужиков! Да не обломилось! — брехали обыватели.
— Видать, по молодости озорной была! — хохотали торговки, понятливо перемаргиваясь.
Никите Попову эта путаница не обошлась даром. Уж куда только ни таскали человека, упрекали, стыдили, предупреждали и грозили. За неделю со всем начальством познакомился. А, выходя из кабинетов, говорил злорадно:
— И ты, бурдюк ишачий не минешь моих рук.
Впрочем, о патологоанатоме вскоре забыли. Горожане любили свежие новости. А Никита, уволив алкашей из морга, набрал новых работников, заранее зная, что через полгода и этих придется заменить на новых, потому как угощенья и чаевые быстро портят людей… Не все способны устоять и отказаться, выпив, держаться на ногах. Многие называли работу в морге вредной для человеков, а потому, мол, без выпивки здесь никак нельзя.
Никита спорил, убеждал в обратном, доказывал, что работающие здесь должны задуматься о вечном, подумать о душе и не оскорблять мертвецов пьяными рылами и скабрезными анекдотами. Но все его слова сыпались мимо слуха. Не умел Попов убеждать. И как говорило городское начальство, что не умел он подобрать кадры, потому что не разбирался в людях.
— Вот чудаки! Зачем мне в людях разбираться? Гляньте как спокойно и тихо они лежат! Никто пальцем не пошевелит, слова не обронит. Все тихони и ангелы! — подходил к бывшему директору рынка и, грозя пальцем, говорил:
— Притих, козел! А помнишь, как меня опозорил перед всей своей базарной сворой? Хотел я кусок мяса взять получше. Ну и решил пройти вне очереди. Толпа хай подняла. Ты мимо проходил. Помнишь, что сказал?
—¦ Трупной мухе мясо ни к чему. Пусть говно жрет и радуется!
— Теперь ты в моих руках. Я из тебя при желании такое могу изобразить, родня со страху стебанется, родные дети не узнают. А всего-то, маленькая подтяжка с внутренней стороны щеки и ты страшнее Квазимодо! — усмехается Попов.
— Помнишь, козел, как распускал слухи, будто я в морге глумлюсь над мертвыми девками и бабами. Твои сплетни привели сюда много проверяющих и экспертов. Всех покойниц осмотрели, даже мужикам в задницы заглядывали. Но ничего не подтвердилось. А и тебя не притянули к ответу. Хотя я настаивал. Ты ловко вывернулся. Сказал, что не ты базарил. Но я знаю точно, это была твоя грязь. За нее ответишь и на том свете! — дал пощечину покойному и сказал:
— Ладно! Оставайся как есть! Тебе за нутро поганое едино не простится.
…В городе Никиту обходили стороной. И не только за работу. Ходили слухи, что этот мужик за пределами морга отменный ловелас, что он знаком со всеми путанками города и лично отметился на каждой. Мол, нет в городе ни одной одинокой бабы, с какою Никита не состоял бы в близких отношениях.
— Ну и насочиняли отморозки! Состряпали из меня полового гиганта и зачем это надо? Я ж путан, как огня боюсь. Вернее заразы. И одиночек по той же причине не признаю. Лучше всего иметь дело с семейными бабами. Это уже с гарантией, что ничего не зацепишь, и главное, они всегда без претензий и прицела на будущее, — говорил своему брату Илье.