Жених эконом-класса
Шрифт:
Двери открылись, и Катя завыла еще громче, лязгая зубами и лихорадочно выискивая оружие, которым можно было бы защитить свою жизнь. Под столом змеились кабели.
«Ими меня и удавят!» – вдруг отстраненно подумала она и закрыла глаза, внезапно замолкнув.
Игорю Чудикову не везло с детства. У него была очень строгая бабушка, судорожно мечтавшая о том, что ее внук однажды станет знаменитым скрипачом. Бабушкину затею встретили в штыки все, даже соседи, но Инесса Карловна была непобедима. Поэтому недовольные ограничивались лишь тихим ропотом и закулисными сплетнями. На открытое противостояние отважился лишь папа маленького Игорька, работавший слесарем в ремонтном депо и не боявшийся никого и ничего. Словарный запас Инессы Карловны и Петра Ивановича категорически не совпадал, поэтому найти общий язык они так и не смогли. Папа простыми и доходчивыми оборотами выражал свое мнение, а бабуля возмущенно затыкала уши, закатывая глаза и демонстрируя полное отсутствие познаний в области непечатных выражений. Папа хотел вырастить мужика, бабушка – скрипача, а мама просто хотела, чтобы они не подрались, поэтому соглашалась со всеми. Скрипку Игорь возненавидел сразу, поскольку ее появление было связано с возросшей неприязнью соседей и невозможностью играть в футбол с друзьями. Кроме того, сначала он был самым маленьким в классе, потом подрос, но стал самым толстым, оставшись постоянным объектом насмешек для одноклассников. Скрипача из Чудикова не вышло, учился он кое-как и в результате поступил в заштатный институт, получив диплом инженера. К моменту окончания института слово «инженер» стало почти ругательным, а Игорь оказался простым безработным. Устроиться по специальности не разрешил отец, кратко, но емко объяснив отпрыску, что не намерен остаток дней кормить дармоеда. Требовалось найти хорошую работу. С работой не везло по определению: неуклюжий и рассеянный Игорь не вызывал энтузиазма у работодателей, теннисным мячом перелетая с места на место. В фирме «ЛеоВи» он неожиданно нашел себя, осев на должности менеджера по продажам на телефоне. Оказалось, что в основе всех его неудач лежала непрезентабельная и несерьезная внешность, зато, не скованный мыслями о дефектах внешней оболочки, Игорь раскрылся в полной мере в телефонных переговорах. Никто не видел его живота, нависавшего над брюками, носа картошкой, маленьких пухлых рук и неправильного прикуса. Только здесь он почувствовал себя человеком, но гордость за себя жила лишь строго в рамках рабочего времени. За порогом кабинета Игорь снова вспоминал о том, что на самом деле он кривоногий колобок без личной жизни. С девушками, к сожалению, нельзя было ограничиваться телефонными переговорами.
Сначала, еще в студенческие времена, Чудиков пробовал поухаживать за самой страшненькой барышней курса, поскольку другая, более симпатичная, решительно отвергла попытки угостить ее мороженым, обрисовав его положение в системе котировки женихов. Игорь был в совершенном минусе. Даже хуже. Он вообще не был женихом, он был, по ее словам, другом, а друг – понятие бесполое. Игорь бесполым себя не считал и очень обиделся, на полгода вообще впав в депрессию и перестав совершать набеги на дамский пол. Но физиология взяла свое, и Чудиков решил не рисковать, обратив внимание на Риту, которую тоже изводила внутренняя гормонально-физиологическая революция, выплескивавшаяся наружу в виде россыпи разнообразных прыщей и неуемного желания подцепить хоть кого-нибудь. Сокурсники шарахались от нее, как от осиного роя, но, видимо, у Риты было гораздо меньше комплексов, чем у Игоря, поскольку она своих изысканий не прерывала, с легкостью переходя с одного объекта на другой. Тем не менее даже она, вероятно, мечтавшая по ночам о большой и светлой любви без принуждения, отнеслась к ухаживаниям Игоря скептически. Оказывается, Рита считала, что достойна большего. Так или иначе она согласилась на меньшее, пока за ней не прискачет ее прекрасный принц. Игорю, безусловно, было обидно, что даже прыщавая, как деревенский огурец, девица не считает его достойным кавалером. К слову сказать, у них ничего и не получилось, поскольку пришедшая на первое свидание Рита выделялась среди встречных барышень, как муха на бисквитном креме. Сравнение было не в ее пользу не только относительно других девушек, но даже относительно фонарных столбов. Игорь вдруг подумал, что имеет право на настоящее счастье безо всяких уступок. Это счастье Чудиков продолжал искать всеми доступными способами почти десять лет.
Он героическими усилиями сбрасывал вес, который немедленно возвращался, невзирая на диеты и ежедневные километровые пробежки в ближайшем парке. С девушками Игорь знакомился, но романы заканчивались, практически ни разу так и не начавшись. Барышни были либо в легком подпитии, мешавшем разглядеть кавалера досконально, либо иногородними, от таких он отделывался с трудом, либо со столь впечатляющим букетом недостатков, что даже такой терпимый и спокойный флегматик, как Игорь, оказывался не в состоянии с ними примириться. Зарплата росла, годы прибавлялись, а надежда обрести счастье таяла, как снежная баба в начале весны. Получалось, что в его положении счастье можно только купить, а в глубине души Игорь оставался романтиком и покупать любимую, как предмет обстановки или новые носки, был не готов.
– Давно пора найти какую-нибудь хорошую девочку, которая нарожает тебе детей и займется хозяйством, – наседали родители, у которых таковых невест было пруд пруди. И все как одна были приезжими из глубинки.
– Им нужен не я, а квартира, – отмахивался Игорь.
– А тебе нужна хорошая, неиспорченная девушка, которая будет тебе всю жизнь благодарна, – гнула свое мама.
– Правильно, Игоряха, не слушай предков, они живут в другом измерении, – поддерживал его лучший друг, трижды разведенный и весьма опытный в семейных делах Рома. – Никакой благодарности от бабы не дождешься. Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. И рано или поздно ты будешь делить с ней все кровно нажитое. Лучше живи один, так спокойнее. Ты никому не должен, тебе никто не должен. С детьми всегда успеется, не тебе же рожать! Если совсем приспичит, возьмешь молоденькую, пропишешь и будешь иметь все тридцать три удовольствия. Ей будет выгоднее не разводиться, а дождаться, пока ты сам вперед ногами с занимаемой площади съедешь.
Как раз финал Ромкиных разглагольствований ему и не нравился. Игорь верил, что счастье близко.
Наличие своего счастья он подозревал в каждой новой знакомой. Любая могла потенциально стать его единственной, надо было только не упустить шанс, запрятанный глубоко, как Кощеева смерть. Женщины вообще были существами загадочными, непредсказуемыми и очень тяжелыми в общении. Игорь шел к ним с открытой душой, а они норовили туда поплакаться или бросить конфетный фантик, как в урну. В результате он был дружен со всеми, его жалели, по-матерински любили, но не воспринимали всерьез.
Катя Игорю понравилась сразу. Новая секретарша была очень милой, уютной и домашней. А еще – немного испуганной и, как показалось Чудикову, одинокой. Ему хотелось ее защитить, тем более что инстинкт защитника так и остался в нем нереализованным. Кто знает, а вдруг у них что-то получится…
Игорь терпеливо стоял в холле и ждал, пока она соберется уходить. Самый лучший повод свести с девушкой более близкое знакомство – проводить ее до дома. А лучше – подвезти. Совсем недавно Чудиков купил новенькую иномарку, и теперь она оказалась как нельзя более кстати. Женщины любили автовладельцев больше, чем пешеходов. То ли машина казалась дамам неким половым признаком, дополнительно характеризующим мужественность, то ли она подтверждала материальный статус хозяина, то ли женщины просто любили покататься с комфортом, так или иначе статистика подводила безжалостный итог – у мужчины с автомобилем шансов неизмеримо больше, нежели у передвигающегося на общественном транспорте.
Игорь уже примерно распланировал, что и как скажет, но слабый пол в очередной раз подтвердил свою непредсказуемость. Вместо того чтобы элементарно обрадоваться, что ее подвезут, она при виде Игоря завопила дурным голосом и запрыгнула обратно в приемную, с грохотом хлопнув дверью.
«Зря я свет выключил», – огорчился он. Романтический сумрак, как показала практика, не поспособствовал сближению, а наоборот – все испортил. Хотя чего можно бояться в охраняемом здании? Привидений, что ли?
Тяжело вздохнув, Игорь поплелся вниз. Признаваться девушке, что стал причиной ее испуга, было глупо. Извиняться тоже.
На улице стремительно вечерело. Сотрудники разъехались, и на стоянке у офиса поредело.
– Ах, я не представляю, как вы тут сутками сидите, – кокетливо прогундосила Мышкина, наваливаясь бюстом на стойку у охраны. Молодой охранник, с одной стороны, боявшийся обидеть далеко не последнюю в фирме сотрудницу, а с другой – мечтавший, чтобы приставучая бабища ушла с горизонта как можно быстрее, томился и одобрительно мычал.
– А как же вы кушаете? – не унималась Татьяна.
Перепугавшись, что Мышкина ищет повод, чтобы прийти к нему ночью, и представив ее тучную фигуру, крадущуюся в темноте с термосом и мешком пирожков, охранник икнул и затряс головой:
– Я на диете.
– Да что вы, – ахнула Мышкина. – Я тоже.
«Точно! Припрется ночью сидеть на диете вместе!» – догадался страж и начал затравленно озираться.
– Какие у вас мышцы, – полная рука хищно потянулась к нему, кровожадно сверкая красным маникюром.
– У нас тут мыши по ночам, – пискнул парень, надеясь отпугнуть покушавшуюся на его честь тетку.
– Да что вы, – зашептала Мышкина и еще сильнее налегла грудью на стойку. Арбузный бюст заколыхался прямо перед носом запертого в углу охранника. – Вы их боитесь?
Ответить он не успел.
– Всем пока, – мимо проскакал Антон Никольский, и Мышкина немедленно устремилась следом, словно щепка, влекомая бурным течением.
– Антон, ты на машине? – Татьяна поправила шаловливый шарфик, обматывавший ее шею и заканчивавшийся легкомысленным узелком. В масштабах Мышкиной тонкий шарфик смотрелся из рук вон плохо, но хозяйке казалось, что он подчеркивает ее шарм и изящество.