Жених моей матери
Шрифт:
— Мама, ты должна уехать. Это огнестрельное ранение… Если начнутся разборки…
Наташа ревела в голос, прижимая дрожащую руку к губам. Глаза её вновь стали чистыми, такими, как я помнил их когда-то. Она помотала головой, обняла Лесю, не обращая внимания на кровь, крепко прижала к себе.
— Лесенька, девочка… — плакала она. — Господи… Прости меня.
— Мама! — вскрикнула Леся. — Уезжай! Быстро уезжай, прошу тебя! Подумай о ребёнке… Сейчас же начнётся…
— Я не оставлю тебя, — замотала Наташа головой, цепляясь за Леськину руку.
— Со мной всё будет хорошо. — Леся коснулась
Наташа метнула на меня взгляд, снова посмотрела на Олесю и громко всхлипнула. В ней словно бы метались противоречивые чувства — с одной стороны — понимание разумности Леськиных слов, с другой — любовь к ней. А Лесю она любила, любила, несмотря ни на что. Сейчас я видел это.
— Я не хочу видеть тебя в тюрьме, — всхлипнула Олеся и указала Наташе на дверь. — Иди, быстро! Быстро, мама, пока не приехала скорая.
Еще с секунду поколебавшись, Наташа поцеловала дочь в губы и, пошатываясь, подскочила на ноги, метнулась вверх по лестнице на второй этаж. Леся смотрела ей вслед, я же прижимал рубашку к её плечу и думал… Думал, что эта маленькая женщина — удивительно сильная и храбрая. Не у каждого хватило бы сил отпустить, простить и забыть. Хватит ли у неё — не знаю. Но, судя по всему, хватит.
Я помог Олесе встать и подвёл к дивану. Усадил и ещё сильнее прижал рубашку к плечу. Леська зашипела и поморщилась. В проёме двери показалась Наташа с сумкой в руках. На ней было всё то же платье, в котором она открыла мне дверь, и тонкая шерстяная шаль. Леся махнула ей рукой.
— Быстрее, мам!
Наташа кивнула и направилась было к двери, но после забежала в гостиную и снова крепко обняла дочь. Всхлипнула, помотала головой, обхватила её лицо руками и посмотрела в глаза.
— Прости меня, Леся, — прошептала она. — Прости за всё, дочка. Я не хотела, чтобы ты пострадала.
Олеся сжала её пальцы, а затем резко толкнула и снова махнула на дверь. Наташа метнулась к выходу, а через несколько секунд снаружи послышался шум отъезжающей машины.
— Ты дура, — процедил я, стараясь держать рану. Леся побледнела, но держалась молодцом. — Зачем ты полезла?! Ты понимаешь, что могло случиться?!
Во мне клокотала злость. Кровь текла не так сильно, но я буквально секунды считал до появления скорой. Кажется, вдали наконец послышался звук серены. Я выдохнул с облегчением.
— Потому что люблю тебя, — улыбнулась Леся, чуть слабо, но всё же светло.
Я мотнул головой.
— Я тебя тоже люблю.
Снаружи действительно послышался звук серены. Нарастающий, он становился всё ближе, пока не затих прямо возле дома. Я смотрел Лесе в лицо и думал, чем бы всё кончилось, если бы не она? Ведь Наташа не шутила… Не шутила, мать её! И целилась мне в голову…
Глава 25
Олеся
Лёжа на больничной койке, я смотрела в окно. По карнизу, скрытый сумерками, важно расхаживал голубь. Курлыкнув, он заглянул внутрь палаты и, махнув крыльями, снялся с места. Проводив его взглядом, я вздохнула и кое-как приподнялась. Плечо болело, но боль была не настолько сильной, чтобы зацикливаться на ней. Хирург, вытаскивающий пулю, сказал, что мне вообще повезло — она застряла в мягких тканях, не
Хорошо ли всё закончилось? Сложно сказать… Наверное, да. По сути, все мы отделались лёгким испугом. И я, и Руслан, и даже моя мама. Ведь она могла не промахнуться. А если так… Недавно из палаты ушёл полицейский. Он хотел знать, что случилось, но я прикинулась настолько обессиленной, что он сказал, что зайдёт позже. Этого «позже», впрочем, случиться было не должно — Руслан пообещал, что применит свои связи, чтобы замять дело. Я знала, что так оно и будет, и это устраивало меня целиком и полностью.
Мысли вяло перетекли в другое русло. Мама… Насколько же она была несчастна, что решилась на подобное! Господи, мы все жили под одной крышей, но совершенно не замечали друг друга. Что у нас была за семья?! Три одиночества рядом друг с другом. Наверное, сейчас это казалось мне самым страшным. Отец, всю жизнь испытывающий чувство вины и нашедший отдушину на стороне в лице другой женщины, мама, возненавидевшая свой собственный дом, людей, находящихся рядом, и я — девочка, которой не должно было быть… По сути, всё из-за меня. Ведь не забеременей мама, жизнь её сложилась бы иначе. И жизнь отца тоже. Выходит, во всех несчастьях есть доля моей вины. Глупо так думать… Действительно глупо. Я решительно отогнала от себя подобные мысли. Нет. Я ни в чём не виновата. Разве было у меня хоть какое-то право выбора? Оно было у отца, у мамы, даже у Руслана, но только не у меня. Могли ли наши жизни сложиться иначе? Да, могли. Если бы мама… Если бы… Но история не знает сослагательных наклонений. Она ведь была совсем девчонкой — девчонкой со своими желаниями и амбициями. Так могу ли я винить её? Возможно. Могу, но не стану. Сглотнув, я дотянулась до прикроватной тумбочки и, взяв бутылку воды, сделала несколько больших глотков. Посмотрела на большой букет бледно-кофейных роз и вздохнула. Где Руслан? Как будто услышав мои мысли, он открыл дверь и вошёл в палату. Я грустно улыбнулась. Прямо телепатия какая-то…
— Смотрю, тебе уже лучше? — заметив мою улыбку, спросил он.
Я кое-как привстала. Поморщилась от боли в плече и недовольно скривилась.
— Жить буду.
— Не сомневаюсь, — кивнул Руслан, подходя к постели. — Я написал твоей матери, что ты в порядке.
Я посмотрела на него снизу вверх, ожидая продолжения. Сказала ли что-нибудь мама? Куда она поедет? Одна или нет? Несмотря ни на что, я хотела, чтобы она наконец обрела себя, вернула себе свою жизнь. Ведь по сути, она ещё совсем молодая… Перед ней открыты все дороги, у неё полно перспектив. Сможет ли она начать заново? Не утянет ли её прошлое в пучину тоски и беспросветности?
— Наташа просила передать тебе, что сожалеет обо всём, что случилось, — сказал Руслан. — Думаю, она искренна.
Я кивнула. Сейчас это, пожалуй, единственное, что она действительно могла мне сказать. Мне бы хотелось поговорить с ней, но не теперь — позже. Когда пройдёт время. Должно быть, так оно и выйдет. Не знаю, сколько всё будет утрясаться… Маме ведь тоже непросто. То, что она сделала… Это не просто так. Должно быть, она действительно дошла до грани, через которую едва не перешагнула. Благо, что этого не случилось.