Женись, я все прощу!
Шрифт:
– Ну, что? – Эллочка открыла дверь и подмигнула. – Пригодился?!
– Да, – кивнула головой Люся, – в роли яблока от яблони.
– Тла-та-та-та! – потряс обломками игрушки тот.
– Это ничего, что я его раньше возвращаю? – из деликатности поинтересовалась Люся. Возможно, Эллочка собиралась в театр, в музей или на выставку народного хозяйства…
– Ничего, – махнула рукой та, – я уже привыкла. Его отовсюду раньше приводят. А Смолкин-то как отреагировал? Как надо?
– Как планировали, – кивнула ей Люся и побежала вниз по лестнице. – Потом расскажу!
Рассказывать ничего не хотелось. Настены с Федором еще не было, а позвонившей маме Люся сказала, что поругалась с мужем. Та ответила, что ничего другого она от этого брака и не ожидала, что у нее сидит в гостях прекрасный человек и удачливый финансист – бухгалтер цирка шапито Мишкин, что если ее перезрелая груша соизволит приехать и познакомиться с ним, то будет ей счастье. Люсе это было ни к чему. Хватит с нее цирка на сегодня. Она положила трубку и завалилась на диван.
Настроение было под стать погоде: небо за окном хмурилось, собираясь разразиться прохладным дождем. Люся, глядя в потолок, старалась предугадать дальнейший ход событий. Получалось мерзко и гадко: Глеб ловит на лестнице Смолкина и требует от него объяснений, жена ему Селиванова или нет. Смолкин, которому она всю печенку проела, осыпает ее проклятиями и кричит, что такой стервозной жены у него еще никогда не было. Что у него вообще никогда не было жены и не будет! Тут же в их разговор встревает Белкина и говорит: «Феденька, да как ты можешь так говорить о своей Люсеньке?!»
О своей… Нет, она не его. Она хочет принадлежать другому человеку! Развод и девичья фамилия. Ах да, фамилия у нее все еще девичья. Значит, просто развод! И пусть только попробуют наговорить Глебу что-нибудь гадкое про нее.
Кто-то начал ковырять ключом в замочной скважине, следом за этим раздались веселые голоса подруги и Федора. Люся с неприязнью подумала: «Вернулись, радуются. А тут такое горе!» – и отвернулась к стене.
– Люсь, – в комнату зашла Настена и включила свет, – ты чего?
– Ничего, – буркнула та.
– Она меня ревнует, – довольно сообщил Смолкин, выглядывающий из-за Настены. – Между прочим, зря! Между нами ничего не было, мы всего лишь случайно поцеловались.
– Да, – пылко подтвердила Настена, – случайно, пять раз.
– А я не считал, – расплылся в улыбке тот, – но было очень приятно.
– Федя настоящий сердцеед, – растаяла Белкина.
– А где бандит? – на всякий случай поинтересовался Смолкин, осторожно заглядывая под стол. – Сдала в правоохранительные органы? Не переживай, ты правильно поступила. Из малолетних разбойников вырастают закоренелые преступники.
– Да, – согласилась с ним Настена, – для этого их нужно баловать.
– Если ты решишь родить такого же, – Федор сел рядом с диваном, – то не волнуйся. Мы с Настей поможем тебе его воспитывать…
– Ага, – всхлипнула Люся, – уже помогли. Смотались оба, бросили меня на произвол судьбы, а она, как всегда, подложила мне свинью!
– Так ты об этом переживаешь, – разочарованно протянул Федор. – Ты всего-навсего разбила мою копилку? Я тебя прощаю, тем более там была одна мелочь.
– Ничего я не била. – Люся села на диване и повернула к ним свое раскрасневшееся лицо. – Это я, – она указала на щеку, – получила удар судьбы!
– Она бредит, – засомневался в Люськиной адекватности Смолкин, – нужно вызвать вашу эту, как ее там зовут, медсестру.
– Тосю?! – с ужасом в голосе произнесла Настена.
– Ее, – подтвердил Федор, – с электрошокером и смирительной рубашкой.
– Очень смешно, – буркнула Люся и снова кинулась на диван.
В эту минуту зазвонил телефон. Ничего не понимающая Настя сняла трубку:
– Тебя, – она протянула трубку Люсе.
Та взяла ее с выражением оскорбленной невинности.
– Я уже сказала, что финансистами не интересуюсь! – Люся была уверена, что ей звонит мама.
– А спасателями? – раздался в трубке любимый голос.
– Спасателями?! – У Люси перехватило дыхание.
– Да, милая Мила, спасателями ты интересуешься? – повторил Глеб.
– Да, – прошептала она и добавила уже громче: – Интересуюсь!
– Тогда я сейчас зайду, – сказал тот и положил трубку.
– Он сейчас зайдет! – Люся кинулась к зеркалу и принялась искать расческу. – Как я выгляжу?!
– Отвратительно, – скривился Федор. – И кто это, интересно, он?!
– Феденька, какая разница, – попыталась успокоить его подруга.
– Как это какая разница?! – внезапно разбушевался тот. – Я не хочу, чтобы у меня выросло ветвистое украшение, мешающее мне передвигаться в помещениях с низким потолком.
– О чем это ты? – не поняла Настена.
– Это он о рогах, – торопливо подкрашивая губы, пояснила Люся.
– Вот-вот! – Смолкин заслонил собой проход. – Никуда ты не пойдешь! Я знаю, что ты хочешь мне отомстить. Но мы же говорили, что это вышло совершенно случайно.
– Да, – пискнула Настасья, – случайно! Пять раз.
– Хоть двадцать пять, – прошипела Люся, пытаясь сдвинуть его с места.
Раздался звонок у входной двери. Все на мгновение притихли, после чего борьба между Люсей и Федором продолжилась. Явное преимущество было на стороне мужчины, но женщина (а это была влюбленная женщина!) изловчилась и укусила мужчину за ухо.
– У! Ё! – взвыл Смолкин, почему-то прыгая на одной ноге.
– Не ругайся! – бросила ему, не оборачиваясь, Люся и устремилась в коридор.
– Это не ругательство, – поспешила оправдать его Настена, – у японцев это означает что-то мягкое и приятное на ощупь…
– Я ей покажу приятное на ощупь! – взвыл Федор и кинулся за Люсей следом.
На свою беду, она успела открыть дверь. На пороге стоял Глеб в парадном костюме с цветами и смотрел на нее влюбленными глазами. Больше ничего Люся Селиванова не запомнила. Ничего хорошего то есть – потому что Федор с криком «Стой, убивать буду!» кинулся на Глеба с кулаками. Глеб применил прием карате, и Федор с цветами оказался на полу.