Женись, я все прощу!
Шрифт:
– Мой, – кивнула та, – только с обратной стороны.
– Рекламщики сэкономили, – на ходу крикнул влетевший Федор и побежал открывать окно. – Прочитала?! – он повернулся к Люсе. Та кивнула головой. – Тогда слушай!
Плакат быстро подняли наверх, а в открытое окно влетела романтичная серенада, отдаленно напоминающая «Амурские волны».
– Духовой оркестр Дома ветеранов?! – Сан Саныч выглянул в окно. – Что они делают перед редакцией? Они же должны играть в сквере. А хорошо исполняют, старые черти…
– Это все для тебя, Селиванова! – торжественно объявил Смолкин.
– Аспид, – не выдержала напряженного момента Серафима Ильинична, – ты на ком женишься-то?!
– На Насте Белкиной! – Смолкин обнял Настену и поцеловал ее в щеку. – А на Селивановой женится другой, мой сосед. Если она согласится, конечно.
– Я бы согласилась, – прослезилась супруга главреда. – Такой романтичный юноша… Про баню, конечно, он зря. А вот с оркестром…
– Пышечка, я для тебя тоже сделаю что-нибудь романтическое! Хочешь, вечером почищу картошку?!
И примирившиеся супруги скрылись из поля зрения сотрудников.
Зато в кабинете появилось новое действующее лицо. Оно, безусловно, было самым главным на этом празднике любви. Только в первые секунды от Люси его скрыл большой букет алых роз. Но она уже знала, кто к ней пришел. Конечно же, ей подсказало сердце, оно забилось в груди, готовое выскочить ему навстречу.
– Товарищи! Господа! – закричала Эллочка. – Чайная церемония заканчивается! Пора по рабочим местам. Нечего глазеть на счастливых людей, пора самим становиться счастливыми, – она подмигнула Константину. – Выходим, оставляем их одних.
– Да, – Настя с Федором тоже устремились к выходу, – им есть о чем поговорить.
– Вообще-то, – сказала Гортензия Степановна, – это рабочий кабинет, и в нем следует работать. Я думаю, главный редактор отпустит Людмилу Селиванову для выяснения отношений…
– В ближайший ресторан, – поспешил добавить Константин. – Там бизнес-ланч сегодня недорогой.
Глеб продолжал стоять, ожидая, пока все сотрудники выйдут. Люся слышала, как он взволнованно дышит, но боялась смотреть ему в глаза. Эти два карих омута затянут ее с головой, и она потеряет над собой весь контроль. Но, может быть, ей уже давно пора терять над собой контроль? Так надоело быть решительной и стойкой. С ним хочется стать слабой и беспомощной. И не врать, а говорить ему только чистую правду.
– Я тебя тоже люблю, – призналась она, не поднимая глаз.
– Здо€рово, – Глеб положил букет на стол, – розы колются. Федор сказал, ты любишь розы…
– Он перепутал, – улыбнулась Люся. – Я люблю все цветы, которые ты мне подаришь.
– Их будет много, – пообещал Глеб, подходя к ней все ближе и ближе.
– И серенады? – лукаво поинтересовалась Люся и посмотрела на рокового брюнета.
– Я буду каждый вечер петь тебе их сам, – заверил он, обнимая ее сильными руками. – Только с одним условием.
– С каким? – удивилась Люся.
– Если ты станешь жить со мной под одной крышей!
– Ой! Жила я уже с одним, – засмеялась она, – и серенад не слышала.
– Это не считается, – прошептал ей Глеб и коснулся губами ее волос.
– Здо€рово, – прошептала Люся-Мила.
Сбившиеся в кучу у двери сотрудники редакции районной газеты «Знамя труда» дружно подслушивали, переживая за ход дальнейших событий.
– Тише! – шептала Эллочка. – Гортензия Степановна, не скребитесь! Тише, кажется, они целуются!
– Дайте, дайте мне посмотреть, – прорывалась к замочной скважине Серафима Ильинична. – Как-никак с меня все началось!
– Вы же все равно ничего не увидите? – толкала ее Эллочка.
– Люди, хоть одним глазком, – просил Василий.
Под напором толпы дверь не выдержала и распахнулась.
– Действительно целуются!
Посреди комнаты стояла влюбленная пара и беззастенчиво целовалась прямо на глазах у любопытных зевак. Впрочем, это были не просто любопытные зеваки, а действующие лица комедии мнимой женитьбы холостяка Смолкина, которая завершилась для всех счастливым финалом.