Женитьба дядюшки Жиля
Шрифт:
Подходит ли ему Мадлен? Он-то считал, что да, и что он ей – тоже, и не просто он пришёл к ней ночью, а она не прогнала, и не просто она прилепилась к нему, а он и рад…
Зеркало вибрировало беспрестанно, он бросил один взгляд – и больше даже не смотрел. Мадлен. Лионель. Сестрица Катрин. Кто ещё? Жакетта зашла, молча дала лекарство, смотрела с вопросом в глазах. Ещё бы его милость Котальдо зашёл и посмотрел, для полного-то счастья.
Что делать-то?
Дверь открылась, и вошла… Мадлен. Откуда она здесь взялась? Кто привёл её и зачем?
–
– Чуть позже, - отрезала она, и уселась напротив. – Сначала – пара вопросов.
Что? У неё ещё и вопросы? Но она молчала, молчала и не сводила с него глаз. Чего-то не видела? Вдруг разглядела?
– Что случилось? – спросила она после молчания.
Спросила как-то трепетно, он сам бы лучше не спросил.
– Случилось? – он открыл глаза.
– Да. Вы ведь не просто так сбежали, будто за вами гналась сотня тех самых дьяволов, и засели здесь.
– Я – сбежал? – ну вот ещё, ниоткуда он не сбегал!
– Конечно. Даже не поздоровались. Вот что, ваше высочество. Я скажу, что собиралась, и пойду, а вы уже дальше – как знаете. Я подозреваю, что вы могли услышать сплетни о нас с вами, гадкие сплетни, и подозреваю – от кого, сама слышала незадолго до вас. Я рассказала его преосвященству, что его дом полон сплетников, и что ему эти сплетники могут угрожать ещё посильнее, чем мне или вам, и он услышал меня. И согласился. Поэтому… ну, сплетни, они бывают, и бывают про всех. Ничего особенного, хоть и гадко, и больно. Почему-то думаешь, что если ты сам счастлив, то и другие вокруг тоже должны быть счастливы и всему радоваться, а оно вовсе не так.
Он слушал, но пока не понимал. Сплетни? Да ну их в преисподнюю, сплетни. О Жиле что только не говорили за всю его жизнь, переживёт, не развалится. А Мадлен продолжала.
– Ещё вы могли изумиться тому, что я запросто разговариваю с его преосвященством. Но там, знаете ли, его дела, не мои. И если я что-то понимаю в этой жизни, то о тех делах вы тоже узнаете. А если бы вы зашли в комнату, то увидели бы её величество, она тоже там была, и ровно как мы все, не поняла ничего. Вообще я вас со вчерашнего утра не видела и знаю о том, что с вами было, только с чужих слов. А хотела бы знать от вас, мне было бы приятно.
Ох, надо же, приятно ей.
– И ещё, ваше высочество, заметьте, вовсе не я бегала за вами и добивалась вашего внимания. Вы добились, я теперь не мыслю своей жизни без вас. И что же? Всё было… только для этого? Чтобы я увлеклась? Ну так я увлеклась, вы победили. Я люблю вас, я не понимаю, что происходит, и мне больно от этого.
Ну ничего же себе! Наверное, ни одно признание в любви за всю жизнь не казалось Жилю таким сладким и таким желанным. Но…
– Почему же тогда ваши дети говорят, что я чудовище? – сощурился он.
Её глаза стали большими-большими.
– Что? – а потом она прикрыла рот рукой.
Всё-таки знает?
– Это Аделин, да? Я просила её так не делать. Она не со зла.
– Да какая разница, со зла или нет! Она ведь так считает.
– Нет, неправда, она так не считает. Она тоже скучала без вас эти два дня, как и младшие. Просто она пока не задумывается о том, что говорит. Будет ей повод, - сурово добавила Мадлен.
– Скучала? – Жиль не заметил, как произнёс это вслух.
– Конечно. Спрашивала – когда вы придёте, и когда у них с Шарлоттой будет урок. И Мари спрашивала – расскажете вы ещё что-нибудь, или нет.
– Это… это вы говорите мне специально. Чтобы разжалобить меня.
– Нет, просто чтобы вы знали это, да и всё. Но если вам хотелось всего лишь заполучить ещё одну дурочку – скажите уже об этом честно, да я пойду. Я понимаю, что бедна, и что брать меня в жёны – невыгодно. И я сама виновата, что поверила. Вот, забирайте, - Мадлен выпутала из куска ткани шкатулку с его подарком, сняла кольцо, положила туда же и сунула ему в руки.
– Глупости какие, - фыркнул Жиль. – Ещё не хватало обратно подарки забирать!
– Знаете, дорогие подарки от мужчины мне нужны только с этим мужчиной вместе, никак иначе, - Мадлен поднялась. – И это вот тоже заберите. Думала, подарим вам сегодня, все вчетвером, а раз так – просто возьмите, да и всё. Должны понимать, что такой предмет, сделанный определённому человеку, другому пользы не принесёт.
Мадлен положила ему на колени свёрток ткани, который до того держала в руках. И поднялась.
Жиль изумлённо уставился на ткань.
– Что это?
– А вы посмотрите, - бросила она, поджав губы.
Он развернул… Чёрт побери. Господи, спаси и помилуй. Сорочка. Вот прямо сорочка, и он чувствовал – не простая, ничуть не хуже той, погибшей накануне, потому что сила так и билась в нитях швов, в рисунке вышивки и даже на кончиках шнурков.
– Мадлен… Мадлен, кто это сделал? Неужели вы?
– Мы, - отрезала она. – Я и девочки. Аделин соединяла детали. Мари обшивала срезы, так аккуратно даже у меня не выйдет, наверное. Шарлотта плела шнурки. А я вышивала.
– Вы все? Для меня?
Для чудовища и вообще неудачника, хотел сказать он, но не стал ничего говорить. Просто выдохнул, поднялся… и каким-то чудом вернулся обратно с ней, она оказалась у него на коленях, и она плакала.
– Я снова опрофанился? Не плачьте, Мадлен, пожалуйста. Давайте сделаем что-нибудь, чтобы вы не плакали. Вы чудесная. И девочки у вас хорошие. Никуда вы не пойдёте из этого дома, ясно вам, я вас не отпущу. Тем более, раз вы уже пришли сюда сами. И кольцо не вздумайте снимать, а то крыша у дома отвалится, и всем нам будет негде жить, ясно вам? – он вытащил кольцо из шкатулки и вернул его на место, и сжал её пальцы. – А я дурак, старый дурак. И я вас люблю. И Шарлотту. И Мари. И великого мага Аделин тоже люблю. Утром пойдём и заберём их всех сюда, ясно вам?