Женитьба порочного герцога
Шрифт:
– Выпей горячего шоколаду, – настаивала она, возвращаясь к столу. – В этой комнате еще холоднее, чем мне казалось. Возможно, надвигается новая гроза.
Эдлин, наконец, снизошла до разговора:
– Всю дорогу от дома до Лондона шел дождь.
– Неужели? Смотри, не обожгись, очень горячо. – Харриет осторожно передала Эдлин кружку китайского фарфора.
Та сделала добрый глоток.
– Да, действительно хорошо, – сказала она нехотя. – Горький и темный, как и должно быть. А гроза бывает всегда, когда кто-то из нас не в настроении. Мои двоюродные бабушки говорят, что дядя Гриффин притягивает гром
– Нонсенс, – сказала Харриет, хотя почувствовала, как волосы на затылке зашевелились. – Ни у кого нет такой силы, это только в книгах бывает. Ты, должно быть, хотела сказать, что он возбуждает любопытство в окружающих.
– Он возбуждает в вас любопытство? Харриет моргнула.
– Женщина моего положения не должна позволять себе любопытства в чей-либо адрес.
– А вы бы признали, если бы он возбуждал в вас любопытство? – Харриет рассмеялась, но Эдлин продолжила мысль: – Я видела, как вы держали его за руку.
Харриет аккуратно разрезала булочку на две части.
– Это не я держала его за руку. Мы искали… Твоя бабушка нервничала из-за того, что тебя нигде не было видно. И если тебе показалось, что я была расстроена или проявляла любопытство, то теперь ты знаешь, в чем было дело. Так что вот. Ну, все, мне пора идти. Нужно еще проведать остальных девушек. Некоторые из них никогда не были на балу, так что они будут судачить об этом всю ночь. – Она снова выдержала паузу. Во всяком случае, постаралась. – Моя спальня в конце коридора, и если тебе что-нибудь понадобится…
– А что мне может понадобиться?
– Зови, если что, – сказала Харриет, смирившись.
Она встала и пошла к двери, ей не терпелось скорее покинуть комнату.
У самой двери ее остановил голос Эдлин:
– А что делаете вы, когда вам одиноко? Харриет знала, что ей не следует давать правдивый ответ, но все же она сказала, как есть:
– Я читаю.
– Руководство по этикету? – спросила Эдлин с некоторым презрением.
Харриет медленно повернулась.
– Нет. Когда я остаюсь одна, то читаю обычные книги. У меня есть любимая…
Эдлин повернула голову.
– Я устала. Уходите. Харриет выдержала паузу.
– Что ж, приятных тебе сновидений.
Когда секундой позже Харриет выходила из комнаты, она поняла, что ничего не знает об Эдлин, зато она узнала три вещи о себе самой. Первое: она любит пить горячий шоколад дождливым вечером. Второе: однажды она съела пять булочек со смородиновым джемом за один присест. Третье: она читает, когда ей одиноко. И если быть до конца честной с самой собой, то еще есть четвертое: она проявляла нескромное любопытство к чертовски привлекательному опекуну Эдлин.
Она едва не вскрикнула, когда столкнулась с тем самым чертовски привлекательным герцогом посреди лестничного пролета. Поначалу ей показалось, что это длинная тень легла ей поперек дороги. Но в тот же миг тень двинулась ей навстречу. Пара рук вытянулась вперед и поймала ее в сети пальцев. Глаза герцога горели темным огнем. Харриет поджала губы, всем своим видом давая понять, что не одобряет таких действий. Поверх вечернего костюма на нем был надет черный плащ. Когда он сделал шаг навстречу, от него приятно пахнуло
– Если бы у меня в руках был поднос, – сказала она резким тоном, который, как она надеялась, поставит его на место, – я бы выронила его из рук и перебудила бы всю академию. Стыдно, ваша светлость. Разве можно так подкрадываться к девушке?
Полумрак лестничного пролета придал его грубым чертам лица опасную привлекательность.
– Знаю, – прошептал он и заговорщически улыбнулся. – Но я никому не скажу. Так что дело за вами.
Она одарила его вежливой улыбкой и слегка нахмурилась:
– Полагаю, вы искали мисс Эдлин. Я, признаться, только что от нее вышла. Она еще не спит, но уже приготовилась ложиться. Прошу прощения, ваша светлость, но мужчинам не положено подниматься наверх. Вам придется дождаться утра, чтобы навестить ее.
– О-о. – Похоже, он не удивился и не расстроился. – Что ж, в таком случае, возможно, вы могли бы передать ей кое-что от меня.
Она изящно кивнула.
– Разумеется. – Но она согласилась только потому, что просил ее об одолжении герцог, и в его голосе было что-то притягательное. Если бы любой другой мужчина пробрался тайком через весь дом, Харриет показала бы ему, где раки зимуют. – Я поднимусь к ней в комнату и передам ваше послание.
Он нахмурился.
– Ваша светлость? – спросила она.
– Что? – Он прижался к ней всем телом. В этом приятном, но неудобном положении она не могла даже пошевелиться.
– Я не смогу передать ваше послание, если не буду знать его содержание.
Он смущенно улыбнулся:
– Я, право, и сам не знаю его содержания. Вы не поможете мне его придумать?
Это был хороший повод улизнуть. Она это знала.
Но разве она воспользовалась им?
Он внимательно посмотрел ей в лицо, прервав ее замешательство. В следующий миг он наклонился к ней. Даже сейчас было еще не поздно сбежать. Она могла сделать вид, что ее оскорбляет то, как нежно он покрывает поцелуями ее шею. Вместо этого она стояла, зачарованная небывалыми ощущениями.
– Это и есть ваше послание Эдлин? – сумела вымолвить она, наконец, хриплым шепотом, прижавшись щекой к его подбородку.
– Не совсем. – Он поднял голову. Его губы неожиданно прикоснулись к ее губам. Рука его легла ей на талию. Какое-то время Харриет не могла дышать.
– Ваша светлость, – сказала она твердо, – вам нельзя наверх. Я вас не пропущу. Я…
Она не могла больше говорить, так как ее губы снова оказались во власти его губ. Его руки крепко держали ее, не давая упасть. Гром. Молния. Силы настолько первобытные, что не могла устоять не только женщина, но и целый свет. Электрический ток пробежал по ее жилам. Он сильнее прижал ее к себе. Ее рот приоткрылся, тело расслабилось в сладкой истоме. «Ни у кого нет такой силы», – подумала она. Но сейчас эта сила держала ее в объятиях, и у нее не было ни возможности, ни желания сопротивляться ей. Это была настоящая страсть, необузданная дикая стихия. Еще недавно ей казалось, что она, родившаяся в грехе, сумела избавиться от темного прошлого. Немудрено, что девушкам из академии строго-настрого запрещалось говорить о поцелуях и о том, к чему они могут привести. Еще никогда Харриет не преподавали такого наглядного урока по этому предмету.