Женитьба порочного герцога
Шрифт:
Харриет сглотнула.
– Интересно, что там происходит с одеждой?
– Ну, чуть лаванды и камфорного масла исправят дело.
Харриет ретировалась обратно в главную комнату.
– Надеюсь, вы не обиделись, что я про усопшего мужа вашей сестры так сказала?
Леди Паулис вздохнула и задумчиво улыбнулась:
– Как-нибудь на днях мы съездим навестить и моего последнего мужа.
– Прошу прощения?
– Как это странно, Харриет, что мы обсуждаем его с вами, – сказала она, погрузившись в раздумья. – В эту пятницу исполняется ровно десять лет с тех пор, как он упокоился
– Вернемся… но его светлость привезет домой жену. Я не думала, что мы… что вы и я… что нам стоит уезжать из Лондона. – Одно дело покинуть стены академии, совсем другое – шататься по всему миру, такого Харриет даже представить себе не могла. А герцог тоже будет ездить с ними?
– Как знать, – сказала леди Паулис, словно прочтя ее мысли. – Быть может, мы вместе съездим в путешествие по Египту, и это будет настоящим приключением. Глиннис будет нашим проводником. Разве не чудесная мысль?
– Звучит пугающе, – раздался низкий голос от дверей. Гриффин заглянул к ним. – Вы же не собираетесь засунуть Харриет в эту гробницу, как предыдущую компаньонку?
– Некоторые женщины считают, что сон в саркофаге продлевает молодость, – сказала леди Паулис, закрывая дверь в гардеробную.
Гриффин прислонился к дверному косяку и покачал головой:
– Более странной комнаты я в жизни не видел. Харриет села на стул, покрытый шкурой леопарда, вместо ножек у стула снизу торчали золоченые когтистые лапы.
– Знаете, я, пожалуй, предпочту жить в комнате на чердаке. Там теплее, кроме того, мне и не нужно так много места. Комнату таких размеров лучше держать для большой компании.
– Но тогда вас не будет рядом, дорогуша, – напомнила ей леди Паулис. – А мне нужно, чтобы вы всегда были под рукой.
Гриффин оставил Харриет на тетушку с ее комнатой ужасов. С той минуты, как девушка переступила порог этого дома, правила, как он их понимал, изменились. Он неожиданно для себя оказался в роли покровителя. Не того, кто заявляет права, диктуемые потребностями молодого организма, а того, чьи действия подчинены древнему кодексу.
Он сел на край своей кровати, изучая носки туфель.
Его физиология отказывалась признавать законы рыцарства. Его естество всегда шло вразрез с правилами и дисциплиной, на поводу у инстинктов. Оно жаждало и получало то, что хотело. Его хищническая натура самым непотребным образом требовала удовлетворения.
Это соглашение полная ерунда. Это несправедливо по отношению к нему, но в первую очередь это несправедливо по отношению к Харриет.
Он пришел к выводу, что его тетушка – это дьявол во плоти, во плоти тщедушной, обрамленной копной седых волос. Иначе, зачем ей расставлять силки соблазнов на его охотничьей тропе?
Ведь если разобраться, когда еще он подвергался таким соблазнам?
Он не был таким сорвиголовой, как его старший брат.
И если уж быть до конца честным с самим собой, герцог из него тоже не ахти какой.
Он был одинок и не понимал, чего хочет от жизни и чем ему заниматься.
Гриффин уже искал повод для встречи с новоявленной компаньонкой своей тетушки.
Может,
Он поднял взгляд от туфель на дверь.
Гриффину вдруг захотелось позвать слугу, чтобы велеть ему прочистить камин в комнате Харриет и разжечь его. А пока слуга будет возиться с камином, он предупредит девушку, что ковер на верхних ступенях лестницы плохо закреплен. Сам Гриффин заметил это только сегодня. Нелишне напомнить ей, что он будет недалеко, и если Харриет что-нибудь понадобится посреди ночи или она не сможет сомкнуть глаз из-за мыслей о страшных мумиях в ее бельевом сундуке, то она может не стесняться и обращаться за помощью.
Он встал. Ответственность за то, чтобы каждому, кто живет под его крышей, было по возможности комфортно, лежала на его плечах.
Едва ли она уже легла спать. Возможно, она чувствует себя неловко из-за непривычного окружения и вовсе не может уснуть.
Гриффин постучал в дверь Харриет. Это был не едва различимый стук, но и не такой сильный, чтобы Примроуз услышала его и захотела узнать, что происходит.
Харриет открыла дверь и замерла в нерешительности, природа которой была ему вполне понятна. Она была одета, ни единой пуговицы не было расстегнуто на ее платье. Комнату освещал слабый свет. Он понятия не имел, как ей это удалось.
В руках Харриет держала книгу. Ее светлые волосы с бронзовым отливом густой копной спадали на спину.
– Прошу прощения, – сказал он неожиданно севшим голосом. – Я только хотел убедиться, что вы не замерзаете.
Она моргнула.
– Его светлость, должно быть, шутить изволят. Здесь как в духовке.
– Вы ведь не станете спать в той гробнице?
– Нет. – Она как-то странно на него посмотрела. – Но я, пожалуй, буду там хранить зонтики и всякий хлам, когда прибудут, мои вещи. Или, еще лучше, я сделаю вид, что ее там вообще нет.
– Это будет ох как непросто сделать, учитывая ее размеры. – Его глаза блуждали по лицу Харриет. Она никак не была похожа на расстроенную дамочку. – Я знаю, что порой говорю невпопад, но все же позвольте мне еще раз задать один вопрос… Вы уверены, что сделали правильный выбор?
– Нет, – призналась она с блеском в глазах. – Я еще никогда не жила в таком спокойном месте.
– Завтра оно не покажется вам таким спокойным, смею вас уверить. – Все оправдания его пребыванию здесь давно вышли. Ее мягкий рот изогнулся в понимающей улыбке. Но он не станет целовать ее, и не важно, какой бы чувственной ни представлялась она ему, лежа на кровати, видневшейся позади нее, и не важно, как сильно ему хотелось посидеть с ней возле камина. Он даже думать не хотел о том, как приятно ему было вчера танцевать с ней. Гриффин также не собирался рассказывать ей, что одним своим присутствием Харриет сделала этот неуютный дом светлее. И он точно не станет вышагивать из угла в угол по своей комнате, напрягая слух, чтобы поймать любой звук, который Харриет может издать.