Женитьба порочного герцога
Шрифт:
В тишине живот Харриет заурчал особенно громко. Пока Гриффин потакал своим желаниям, она едва не падала в обморок отчасти от недоедания, отчасти от последствий вчерашних непристойностей.
Герцог откинулся на спинку стула.
– Что случилось с вашими волосами?
Харриет сосчитала до десяти, затем до двадцати. Она сложила ладошки лодочкой и подумала о своей прежней жизни. Подумала о маленьком племяннике и сводных братьях, которые в силу своего невежества вынуждены были влачить жалкое существование на задворках Сент-Джайлза. Она освежила
Но вместо этого она сделала неуклюжий реверанс и словно во сне попятилась к двери. Внутренний голос цитировал строки из инструкции по правилам хорошего поведения, в которых говорилось, как следует выходить из неловких ситуаций.
– Прошу прощения за то, что вынуждена оставить вас, ваша светлость. Но мне вдруг стало нехорошо…
Гриффин замер.
Харриет одной рукой потянулась к ручке двери, а второй прикрыла глаза.
– Если вы хотите извиниться за вчерашний вечер…
– Извиниться?
Харриет уставилась на него сквозь пальцы.
О чем она только думала? Герцог вовсе не чувствовал себя виноватым, судя по его виду. Может быть, ей все это приснилось? Интересно, а другой знаменитый герцог, Вильгельм Завоеватель, извинялся зато, что покорил Англию? Харриет распахнула дверь, но Гриффин обошел ее и закрыл дверь.
– Что вы делаете? – возмутилась она.
Герцог подхватил ее под коленки и взвалил на плечо, кивая в притворной тревоге.
– Я не могу позволить вам упасть в обморок посреди коридора, иначе меня будут винить в этом. Прямо позади нас есть чудесная тахта, на которой вам будет удобнее лежать в обмороке.
– Как удобно.
– Вы находите? – спросил Гриффин и подбросил ее чуть выше, чтобы удобнее было нести через комнату.
Харриет рефлекторно обняла его за шею. Выбора у нее не было, поскольку иначе она ударилась бы головой о мебель. Он нес ее к тахте, словно варвар, и ему, похоже, не было никакого дела до того, возражает она или нет. А Харриет, между прочим, было, что сказать по этому поводу.
– Ну, вот и пришли – сказал Гриффин, бросая ее на тахту, примостившуюся между двумя окнами. – У вас есть три минуты, чтобы прийти в чувство, иначе я вызову лекаря. Пока есть время, можете привести в порядок свои волосы.
– Ну, все, – сказала Харриет, садясь прямо. – Это последняя капля, больше я не вынесу ни одного оскорбления в свой адрес. И мне плевать, что вы герцог, даже если бы вы жили в замке из бриллиантов. И мне плевать, пусть хоть все женщины этого мира захотят стать вашей женой. Я…
Он сел рядышком, всем своим видом показывая, что готов слушать. Но Харриет уже упустила мысль. Она только сейчас поняла, что при дневном свете его лицо еще красивее.
– Я… я забыла, что собиралась сказать. Гриффин потянулся и откинулся на спинку тахты.
– Что-то насчет бриллиантов, жен и… ах да, последней капли и оскорблений. Это напомнило мне
Харриет поджала губы. Он собирается уволить ее, и она уже ненавидела его за это. Она ненавидела его не только за то, что он герцог, но и за то, как сладко от него пахло, и за то, как он соблазнял ее своими глазами, отчего она снова теряла над собой контроль. И она бы все-таки потеряла сознание, если бы джин, который тек в венах ее отца и перешел по наследству к ней, не сделал ее крепче ломовой лошади.
– Если вы собираетесь дать мне расчет, ваша светлость, то будьте так любезны, управиться до темноты.
Гриффин пожал плечами:
– Это случится определенно не раньше завтрака.
Он прижал ее к тахте своим телом, и она почувствовала, как врезается в кожу отворот его черного сюртука там, где ее не защищало нижнее белье из муслина.
– Вы все еще в предобморочном состоянии? – спросил он, отводя с лица прядь ее рыжих волос. – Если так, то лучше вам выпить чашку чая и перекусить до того, как я объясню, зачем вас вызвал. Хороший завтрак успокоит ваши расшатавшиеся нервы.
Харриет пригладила волосы рукой, лишая тем самым Гриффина возможности любоваться ее растрепанными прядями. Успокоить нервы! Ну и нахал. Он отнял у нее больше нервов, чем женщина-убийца, с которой она месяц делила одну камеру в тюрьме. Но есть все же хотелось.
– Так это мне принесли завтрак? – спросила Харриет на полпути к столу.
– Я уже поел, – ответил Гриффин. – Угощайтесь, будьте как дома.
Харриет потрогала ладонью чайник. Он все еще был обжигающе горяч. Тосты и бекон манили соблазнительными ароматами. Она бы не простила себе, если бы из-за ее отказа такую вкуснятину просто выбросили. Тем более Харриет знала, как трудно приходится слугам, когда они пытаются угодить герцогу, чтобы он не уволил их.
Она устроилась за столом, сев на ближайший стул, элегантно сложив ноги, как ее учили в академии. В былые дни она бы набросилась на еду, словно оголодавший фермер. А сейчас она деликатно надкусывала то хлеб, то бекон.
Герцог отвернулся к окну, нахмурив брови. Харриет положила тост обратно на тарелку. Она посмотрела на его рабочий стол и только сейчас заметила бумаги, разбросанные повсюду. Некоторые листы лежали даже на полу, как будто он швырнул их в гневе.
– Мне кажется, вам лучше сразу сказать мне, что стряслось, – сказала Харриет, закусив губу.
Гриффин покачал головой:
– Доедайте тост. Я не видел аппетита у женщин с тех пор, как приехал в Лондон. Мне бы не хотелось думать, что это я вызываю у них такой страх.
Очень даже может быть.
Харриет сделала маленький глоток чая, вздыхая от удовольствия. Нет ничего лучше крепкого чая для хорошего начала дня.
Ну, разве что поцелуй герцога.
– Что у вас на столе? Или мне лучше не спрашивать?
Гриффин повернулся к ней.
– Мой секретарь вчера уволился.